Судьба и Родина едины: летчик – ас и отважный партизан Ершов Петр Иванович

Судьба и Родина едины: летчик – ас и отважный партизан Ершов Петр Иванович

Об удивительной судьбе партизана, отважного разведчика в партизанском соединении Д. Медведева, сподвижника Героя Советского Союза Николая Ивановича Кузнецова, уроженца Башкирии Петре Ивановича Ершове (21.12.1919 г. г.Белорецк Башкирская АССР – 16.08.1992 г. г.Белорецк Республика Башкортостан) подробно рассказывает его родственник Никитин В. в публикациях в газетах «Металлург» и «Белорецкий рабочий»:

«От лётчика до разведчика

Мой тесть, Пётр Иванович Ершов, родился в Белорецке. Учёба в первой школе давалась ему легко, среди сверстников выделялся грамотностью. Он вспоминал, что в девятом и десятом классах за ним в школу приезжала конная повозка, его снимали с уроков и везли в редакцию газеты «Белорецкий рабочий», где он в качестве корректора правил очередной номер.

Как все мальчишки того времени, Пётр «болел» небом, всё свободное время пропадал в аэроклубе. После окончания школы, в 1938 году, по направлению военкомата он поступил в Высшее военное лётное училище в г. Энгельсе. С ним учились многие курсанты, которые впоследствии стали видными военачальниками, например, генерал армии А. В. Дейнеко.

В училище Пётр был одним из лучших, первым освоил новый скоростной бомбардировщик СБ, которые стали поступать в войска накануне войны. В 1940 году в звании младшего лейтенанта он был направлен в 224-й авиационный полк скоростных бомбардировщиков младшим лётчиком.

В полку Пётр продолжал совершенствовать лётное мастерство, выделяясь дисциплинированностью и организаторскими способностями. Вскоре ему присвоили звание старшего лейтенанта и назначили командиром экипажа.

Война застала его на полевом аэродроме в Украине, в районе Житомира. Экипаж, которым он командовал, совершал ежедневно по 5-6 боевых вылетов на бомбёжку войск противника, прорывавшегося из Западной Украины к Киеву. Наши войска несли большие потери. Так, за месяц непрерывных боёв в полку оставалось всего три самолёта.

За успешные боевые вылеты и нанесение противнику значительных потерь 8 августа 1941 года Петра Ивановича наградили орденом Красной Звезды и назначили командиром звена.

Экипажу Ершова долго везло, но 23 августа 1941 года при возвращении на базу после успешной бомбёжки их самолёт был подбит за линией фронта. Пётр был ранен в ногу. Командир и его штурман Н. Г. Долгов выбросились из горящего самолёта на парашютах. Ветром их отнесло в расположение немцев, они попали в плен.

Обожжённого и раненого лётчика Ершова немцы сначала поместили в свой госпиталь в Виннице, где он лежал вместе с офицерами. Врачи оказали ему первую медицинскую помощь, а затем перевели в лагерь для военнопленных. Там он встретился со своим штурманом.

В первые месяцы войны у немцев не хватало людей на охрану лагерей, и, воспользовавшись этой ситуацией, Долгов вскоре бежал из лагеря с группой пленных. Они пробрались к своим и воевали до победы. В 70-80-е годы Долгов трижды приезжал в Белорецк навестить своего командира экипажа.

Однажды заключённые увидели, как из домика коменданта выходят в окружении немецких офицеров два советских генерала в военной форме со знаками отличий. У всех зародилась мысль, что они присланы сюда с целью освобождения узников. С глубоким разочарованием узнали потом, что генералы И. Н. Музыченко и П. Г. Понеделин – тоже пленные…

В лагере Пётр Иванович с трудом передвигался на костылях, раны и перелом плохо заживали, и немцы перевели его в лазарет винницкой тюрьмы. Условия там были ужасными: спать приходилось на холодном цементном полу в одном рваном нижнем белье, так как верхняя одежда обгорела в самолёте и пришла в негодность. Лечили его врачи из числа заключённых. Однажды во время перевязки Пётр разговорился с пленным танкистом, которого немцы отпустили из тюрьмы по просьбе местной жительницы, выдавшей его за своего мужа. Он приходил в лазарет на перевязку и вскоре принёс ему одежду и немного еды. Там же, в лазарете, Пётр познакомился с работником кухни С. Г. Афониным, тоже военнопленным. Узнав про беды раненого лётчика, Афонин уговорил поваров наливать тому больше супа, давать больше хлеба, иногда и каши. Они подружились, часто вели задушевные беседы. Молодой организм Ершова брал своё, раны зарастали, только на всю жизнь осталась хромота от неправильно сросшегося перелома, из-за этого к нему приклеилось прозвище Хромой летчик.

Чтобы Петр Иванович вновь не попал в концлагерь, врачи включили его вместо умершего заключенного в списки команды, отправляемой на хозяйственные работы в город Ровно. Его зачислили электриком в штат магистрата – чинить электропроводку, пилить и колоть дрова, топить печи.

Судьбоносным для Петра стало его знакомство с М. М. Шевчуком, связным легендарного разведчика Н. И. Кузнецова. Михаил Макарович, выдававший себя за коммерсанта и бывавший в магистрате по делам, как-то попросил Ершова достать карту Ровно. Рискуя быть схваченным, Пётр Иванович сделал это хладнокровно, сняв карту со стены сельскохозяйственного отдела магистрата. Это было первое задание. Вскоре состоялась встреча с самим Кузнецовым. Так Ершов попал в отряд особого назначения под командованием полковника Д. М. Медведева и стал разведчиком.

Когда врачи помогли сбежать из лазарета и С. А. Афонину, выдав его за умершего от тифа, тот нашёл в Ровно Ершова и вскоре тоже вступил в отряд. Подробно об этом он рассказал в книгах «Шаг над пропастью» и «Три задания».

Пётр Иванович участвовал во многих диверсионно-разведывательных операциях под руководством Н. И. Кузнецова, проявляя храбрость, находчивость, за что его ценили в отряде. Главной задачей группы была разведка и обеспечение деятельности Кузнецова, который на улицах города в упор расстреливал немецких офицеров, а потом бесследно исчезал. Группа умудрилась выкрасть немецкого генерала фон Ильгина, который затем был переправлен в Москву. Среди немцев царила паника, но они ничего не могли поделать.

Это наши разведчики сообщали в Москву о подготовке немцев к битве на Курской дуге, о планируемом теракте во время Тегеранской конференции. В Москву шла информация о передвижениях немецких войск через железнодорожные станции Ровенской области.

Были, правда, и неудачные операции. Так, не удались покушения на генерал-губернатора Эриха Коха, рейхкомиссара Альфреда Розенберга.

Родина высоко оценила подвиги разведчиков отряда Д. М. Медведева, в том числе и Петра Ершова: он был награждён орденом Отечественной войны, партизанской медалью и медалью «За победу в Великой Отечественной войне».

В 1946 году Пётр Иванович вернулся в Белорецк. Работая следователем в прокуратуре, принял участие в раскрытии многих преступлений в городе и районе, заочно окончил Самарский юридический институт.

В те же годы он подал заявление о приёме в партию, но на заседании бюро горкома ему было отказано. Более того, один из членов бюро поставил под сомнение его партизанскую деятельность, мотивируя тем, что немцы не оставляли в живых советских офицеров. Пётр Иванович обратился с жалобой в ЦК партии, и вскоре пришло указание удовлетворить просьбу партизана. Петр Иванович стал коммунистом, и это высокое звание с честью пронес до конца жизни.

Женился и прожил почти 50 лет в счастливом браке с Капитолиной Капитоновой, в девичестве Черепенькиной. Они вырастили дочь и сына.

В 1951 году Пётр Иванович перешёл на работу юристом в жилищно-коммунальный отдел Белорецкого металлургического комбината, а в 1952-м был назначен начальником юридического отдела. В этой должности он проработал почти 40 лет до ухода на заслуженный отдых. Он был грамотным, высочайшей квалификации специалистом. Ему приходилось решать сложные с юридической точки зрения вопросы, и он всегда находил правильные и точные решения.

Его знания и умения высоко ценили руководства и комбината, и министерства чёрной металлургии СССР. К нему шли с вопросами и проблемами руководители цехов и отделов, рядовые служащие, рабочие комбината, и никому не было отказано в правильном совете. Он помогал расти профессионально своим подчинённым и пользовался заслуженным уважением. Был внимательным к их семейным и бытовым проблемам и при необходимости стремился помочь. Вместе с тем, это был скромный и порядочный человек. Любил быть точным во всем и требовательным и к себе, и к подчиненным.

Петр Иванович рекомендовал руководителям производства, начальникам цехов перед принятием сложных решений советоваться с юристами. Сам он поддерживал связи с работниками прокуратуры и городского суда и со многими работниками: Петром Петровичем Трегубом, Борисом Михайловичем Соковым, Марией Васильевной Баженовой, Николаем Фёдоровичем Мокеевым.

Много времени Пётр Иванович уделял общественной деятельности, участию в воспитании молодого поколения. Его нередко можно было увидеть в школах, училищах, в трудовых коллективах, где он выступал с лекциями и рассказами о военных годах, о мужестве нашего народа.

Он поддерживал связь с бывшими соратниками по отряду, бывал на встречах с ними в Ровно, Львове, Брянске. Вёл переписку с братом и сестрой Н. И. Кузнецова, участвовал в открытии музеев Кузнецова в Свердловске, Львове, Ровно и Уфе. В записной книжке Петра Ивановича – около трёх десятков фамилий его боевых друзей, живших в разных городах страны, с которыми он переписывался и созванивался. Среди них те, о ком рассказывалось в книгах о деятельности отряда в тылу врага. Это Николай Струтинский, комиссар отряда Владимир Иванович Стехов, разведчики Борис Крутиков, Николай Пападюха и др. К нему приезжали в гости бывший штурман Николай Долгов и товарищ по отряду Сергей Афонин.

Источник:
Никитин, В. От летчика до разведчика : [участник Великой Отечественной войны П. И. Ершов] / В. Никитин. – Текст : непосредственный // Металлург. – 2020. – № 17. – С. 10 – 11.

Из лётчиков – в разведчики

Мой тесть Пётр Иванович Ершов родился в 1919 году в Белорецке. В 1938 году окончил среднюю школу № 1 в числе учеников первого выпуска школы. Как все мальчишки того времени, болел небом, всё свободное время проводил в аэроклубе.

После окончания школы он поступил в военное лётное училище в Энгельсе. В одной группе с Петром Ивановичем учился сын Н. С. Хрущёва. В училище Пётр Ершов был одним из лучших, ему доверяли осваивать новые виды самолётов, которые стали поступать в войска накануне войны. Учеба закончилась в 1940 году, и Пётр Иванович в звании лейтенанта был направлен в авиационный полк бомбардировщиков командиром экипажа.

Война застала его на полевом аэродроме на Украине в районе Житомира. С первых часов войны экипаж под командованием лейтенанта Ершова совершал ежедневно по 5 -6 боевых вылетов на бомбёжку войск противника, прорывавшихся из Западной Украины к Киеву. Наши войска несли большие потери, как и полк, где служил Ершов. Так, за месяц непрерывных боев в полку оставалось всего три самолёта. Экипажу Ершова долго везло, но 23 июля 1941 года при возвращении на базу после успешной бомбёжки их самолёт был подбит над линией фронта. Пётр Иванович был ранен в ногу. Командир и его штурман Н. Г. Долгов выбросились из горящего самолёта на парашютах, но ветром их отнесло в расположение немцев, и они попали в плен. При приземлении Ершов сломал ногу.

Обожжённого и раненого лётчика Ершова сначала поместили в немецкий госпиталь в Виннице, где он лежал вместе с немецкими офицерами, и немецкие врачи оказали ему — первую помощь, а затем его перевели в лагерь для военнопленных. В лагере Пётр встретился со своим штурманом Долговым, который вскоре с группой пленных бежал из лагеря; они пробрались к своим и воевали до Победы. В 70-80-е годы Долгов приезжал в Белорецк навестить своего командира экипажа.

В лагере Пётр Иванович с трудом передвигался на костылях, раны и перелом заживали плохо, и немцы перевели его в лазарет винницкой тюрьмы. В тюремном лазарете условия были ещё хуже: спать приходилось на холодном цементном полу в одном рваном нижнем белье, так как верхняя одежда обгорела в самолёте и рассыпалась. Его лечили врачи из числа заключённых. Однажды во время перевязки он разговорился с пленным танкистом, которого немцы отпустили из тюрьмы по просьбе местной жительницы, выдававшей его за своего мужа. Танкист приходил в лазарет на перевязку и вскоре принёс ему кое-какую одежду и немного еды. Там же, в лазарете, Пётр Иванович познакомился с работником кухни С. Г. Афониным, тоже военнопленным. Узнав про беды раненого лётчика, Афонин уговорил поваров наливать тому больше супа, давать больше хлеба, иногда и каши. Они подружились с Петром Ершовым, часто вели задушевные беседы. Молодой организм брал своё, раны зарастали, только на всю жизнь осталась хромота от неправильно сросшегося перелома. И приклеилось к нему прозвище «хромой лётчик». Когда началось выздоровление Петра Ивановича, врачи помогли включить его в списки команды, отправляемой на работы в Ровно. Там его зачислили электриком в штат магистрата. В его обязанности входило чинить электропроводку, пилить и колоть дрова, топить печи.

Судьбоносной стало его знакомство в Ровно с М. М. Шевчуком, связным легендарного разведчика Н. И. Кузнецова. Михаил Макарович как-то «по-дружески» попросил Ершова достать карту города Ровно, что тот и сделал, хладнокровно сняв карту со стены сельскохозяйственного отдела магистрата. Это было первое задание командования легендарного отряда Д. М. Медведева. А вскоре состоялась встреча с самим Кузнецовым. Так П. И. Ершов попал в отряд особого назначения под командованием полковника Д. М. Медведева и стал разведчиком. Сбежавший из лазарета с помощью врачей С. А. Афонин нашёл в Ровно Ершова, и тот привлёк Афонина к сотрудничеству, а потом помог ему вступить в отряд Медведева. Об этом подробно рассказал в своих воспоминаниях С. А. Афонин в книгах «Шаг над пропастью» и «Три задания».

Пётр Иванович участвовал во многих диверсионно-разведывательных операциях под руководством Н. И. Кузнецова, проявляя храбрость и находчивость.

Главной задачей группы, в которую входил Ершов, была разведка и обеспечение деятельности Кузнецова, который на улицах Ровно, в центре города, расстреливал в упор высших немецких офицеров, а потом бесследно исчезал. Группа Кузнецова умудрилась выкрасть немецкого генерала фон Ильгина, который был затем переправлен в Москву. Это группа Кузнецова сообщила в Москву о подготовке немцев к битве на Курской дуге и о планируемом теракте во время Тегеранской конференции. В Москву потоком шла информация о передвижениях немецких войск через железнодорожные станции Ровенской области. Были и неудачные операции. Так, не получились покушения на генерал-губернатора Эриха Коха, на рейхскомиссара Альфреда Розенберга. Но Родина высоко оценила подвиги разведчиков отряда Медведева, в том числе и Петра Ершова. Он был награжден орденами Красной Звезды и Отечественной войны, партизанской медалью и «За победу в Великой Отечественной войне». Конец войны застал его на Украине.

После демобилизации в 1946 году он вернулся в родной Белорецк и поступил работать следователем в прокуратуру. Женился и прожил почти 50 лет в счастливом браке с Капитолиной Капитоновной, в девичестве Черепенькиной. Они вырастили дочь и сына. Работая в прокуратуре, Пётр Иванович заочно окончил юридический институт.

В те же годы он подал заявление о приёме в партию, но на заседании бюро горкома ему было в этом отказано. Более того, один из членов бюро, заведующая горздравотделом, поставила под сомнение его партизанскую деятельность, мотивируя это тем, что немцы не оставляли в живых советских офицеров. Пётр Иванович обратился с жалобой в ЦК партии, и вскоре оттуда за подписью секретаря партии Г. М. Маленкова пришло жесткое указание об удовлетворении просьбы партизана.

Так Пётр Иванович стал коммунистом, и это высокое звание с честью пронёс до конца жизни.

В 1951 году он перешёл на юридическую службу жилищно-коммунального отдела Белорецкого металлургического комбината, а в 1952 году был назначен начальником юридического отдела комбината. В этой должности он проработал почти 40 лет, до ухода на заслуженный отдых.

Пётр Иванович был грамотным, высочайшей квалификации специалистом. Ему приходилось решать сложные экономические, с юридической точки зрения, вопросы, и он всегда находил правильные решения.

Его знания и умения высоко ценили руководство как комбината, так и министерства чёрной металлургии СССР. Он помогал расти профессионально своим подчинённым, был внимательным к их семейным и бытовым проблемам и пользовался заслуженным уважением. Вместе с тем это был очень скромный и порядочный человек, требовательный к себе и к подчинённым.

Пётр Иванович уделял много времени общественной деятельности, участию в воспитании молодого поколения, выступал с лекциями о военных годах, о мужестве нашего народа в школах, училищах, в трудовых коллективах. Он поддерживал связь с бывшими сослуживцами, бывал на встречах с ними в Ровно, Львове, Брянске. Вёл переписку с братом и сестрой Н. И. Кузнецова, участвовал в открытии музеев Кузнецова в Свердловске, Львове, Ровно и Уфе.

Он был патриотом своего города, гордился его прошлым, любил его окрестности. Увлекался рыбалкой и грибной охотой, пре красно играл в шахматы, с удовольствием занимался садоводством и огородничеством. Его не стало в 1992 году.

Источник:
Никитин, В. Из летчиков – в разведчики: [участник Великой Отечественной войны, разведчик П. И. Ершов] / В. Никитин. – Текст: непосредственный // Белорецкий рабочий. – 2016. – 22 июня. – С. 3.

Судьба и Родина едины [1]

Оглядываясь на прожитые годы, вспоминаешь людей, встречавшихся на жизненном пути. Наиболее дороги близкие, помогавшие стать на ноги, передававшие опыт. Становясь старше, по-настоящему понимаешь и ценишь их незримую работу. В год 75-летия Победы над фашизмом хочу поделиться воспоминаниями об участнике Великой Отечественной войны, замечательном человеке Петре Ивановиче Ершове.

В послевоенные годы я стал его зятем, но и без этой родственной связи для меня Петр Иванович – одна из легенд нашего города.

Еще при его жизни в разных городах страны выходили книги-воспоминания его товарищей по совместным действиям в годы войны, публикации в республиканских газетах. Прочитав их, я узнал многое о подвигах отряда Медведева, в котором воевал Петр Иванович в лесах под Ровно. Но гораздо интереснее было, общаясь почти ежедневно на протяжении двадцати лет, узнавать о нем самом.

По характеру очень спокойный, сдержанный в словах Пётр Иванович не очень любил рассказывать о себе. Даже на встречах со школьниками, в молодежной аудитории, Ершов больше говорил о товарищах по отряду, о разведчике Николае Кузнецове, о жизни людей в фашисткой оккупации, о бесчинствах бандеровцев на Украине.

Я любил слушать его летними вечерами у костра на даче или после праздничного застолья. Когда все уходили, нам доставляло удовольствие еще посидеть и поговорить.

Многое из того, что рассказывал Пётр Иванович, сохранилось в памяти, к сожалению, не всё.

Итак, морозным днём 21 декабря 1919 года в Белорецке в рабочей семье Ершовых родился мальчик, которого назвали Петром. Он был вторым ребенком, старшего брата звали Василием. Отца Пётр так и не увидел, так как Иван Ершов, будучи красным партизаном, погиб в 1919 году в сражениях с белогвардейцами, защищая наш город.

Оставшись без мужа с двумя маленькими детьми, Александра Андреевна Козлова, мать Петра, поступила на сталепроволочное производство возчиком металла, освоила работу электрокары. В трудные годы после Гражданской войны она сумела вырастить детей и дать им образование.

Особенно тяжелыми были 1921-1922 голодные годы. Пётр Иванович рассказывал, что выручали семью огород, где выращивали овощи, и корова, которую удавалось сохранить. Жили они тогда в Нижнем селении в собственном маленьком домике, что стоял недалеко от переезда с плотины на улицу Луначарского. Позже дом был снесен при строительстве железнодорожных подъездных путей к одиннадцатому цеху.

Братья Василий и Пётр росли крепкими, физически развитыми мальчишками. С детства помогали матери, хорошо учились, занимались спортом, сдавали нормы ГТО. Как все мальчишки, катались по пруду на лодках, рыбачили, ходили в лес по ягоды да грибы, жгли костры. Зимой катались с горы на больших деревянных санках или на самодельных лыжах, доезжая почти до самого дома. Сами мастерили игрушки из дерева и глины, читали книги, ходили в кино и школьные кружки. Всё у них по тому времени было: и веселые посиделки, и драки не по злобе, лазили по чужим садам и огородам, за что получали от матери. Конечно, мечтали о будущем. У Петра всегда была одна мечта – стать лётчиком.

Ему было тринадцать, когда мама на работе получила травму глаза и была признана инвалидом, с 1932 года она стала домохозяйкой. После призыва сыновей в армию долгие годы она жила одна, а потом вышла замуж, но случилось это, когда Петра уже называли по имени-отчеству. Да и недолгим было то замужество, так как Г. Ф. Соколинский умер от тяжелой болезни. Доживала Александра Андреевна жизнь в однокомнатной квартире, полученной при сносе её дома, в одиночестве, но ее не забывали сыновья Петра и старшего брата. Она ушла из жизни в 92 года.

К сожалению, сегодня в нашей семье ничего не известно про Василия, старшего брата Петра Ивановича. Почему-то о нем никогда не заходило разговоров, словно была какая-то тайна, которую унесло с собой старшее поколение Ершовых и Козловых.

Осталась только фотография 1939 года, на которой слева Василий Иванович Ершов в форме старшего лейтенанта-артиллериста.

Годы учебы Петра в школе пришлись на конец двадцатых и первую половину тридцатых годов. Тогда боролись с неграмотностью и обязательным получением молодежью не менее семи лет образования. После можно было получить профессию в открывшихся в 1930-м и в 1933 годах педагогическом и металлургическом техникумах, а с 1936-го – и в медицинском училище. Но для того, чтобы сбылась мечта летать, Петру нужно было получить среднее образование. Десятый год учебы он провел в новой школе № 1 и в июне 1938 года был в числе первых выпускников.

Пётр Иванович вспоминал, когда учился в девятом и десятом классах, его, как самого грамотного, стали привлекать к работе корректором в редакцию газеты «Белорецкий рабочий». К школе присылали конный экипаж и везли его в редакцию, где Пётр корректировал очередной номер газеты. Таким образом Петя не только зарабатывал деньги, что было добавкой к маминой пенсии, но и совершенствовал свои знания.

В 1938 году Пётр Ершов по спецнабору был направлен в военно-авиационное училище пилотов в городе Энгельсе, которое в те годы считалось одним из лучших в стране.

Его зачислили без экзаменов, так как он имел аттестат об окончании средней школы с хорошими оценками. Училище тогда готовило пилотов общего профиля, в их распоряжении были в основном учебные самолеты У-2 и Р-1.

В числе первых из эскадрильи Пётр Ершов поднялся в воздух на самолете У-2 сначала с инструктором, а потом стал летать самостоятельно. Уже в 1939 году поступили новые истребители И-15 и И-16, а также скоростные бомбардировщики СБ. Пётр снова в числе первых начинает осваивать эту машину. Молодого летчика определили в эскадрилью бомбардировщиков. Внешне это были самолеты-красавцы, скорость 400 км/ч в те годы не имел ни один истребитель в мире.

Прежде чем получить разрешение на полеты, курсанты много времени проводил на аэродроме, участвуя в обслуживании и ремонтах, запускали двигатели, делали пробежки по земле. Тренировались сначала на парашютной вышке, а потом сделали и первые прыжки с парашютом с высоты.

Жили курсанты в современных казармах, построенных специально при открытии школы. Все парни были из семей рабочих и крестьян, жили дружно, хотя, конечно, были и ссоры, стычки и споры, после которых снова мирились, и всё произошедшее забывалось.

Учёба закончилась в июне 1940 года, и П. И. Ершов в звании лейтенанта был направлен во вновь формируемую 17-ю авиадивизию смешанного состава скоростных бомбардировщиков младшим лётчиком.

Известно, что до начала войны было выпущено более четырех тысяч лётчиков, принявших первыми удары немецких войск. Немногие вернулись с войны, но почти все воевали честно за нашу Родину, 44 выпускника училища стали Героями Советского Союза, двое из них получили это звание дважды.

Одновременно с Петром Ивановичем учились и два будущих маршала авиации, Герои Советского Союза Г. В. Зимин и И. И. Пстыго.

Пётр Ершов и Иван Пстыго – два курсанта одного выпуска училища сорокового года встретились в 1990 году. Как рассказывал Пётр Иванович, их разговорам не было конца.

Вспомнили они и о своем однокурснике, который сам перечеркнул, буквально испоганил свою судьбу. В одной группе с ними учился сын Никиты Хрущёва, руководившего в те годы Москвой и Московской областью. Было известно, что до училища Леонид Хрущёв попал в тюрьму за участие в ограблении, потом учился в училище гражданской авиации, после окончания которой работал инструктором там же.

По совету папы в 1939 году Леонид поступил в Энгельское военное авиационное училище. Держался он высокомерно и с инструкторами, и с товарищами, считая себя уже бывалым летчиком. На вечера отдыха, проходившие в клубе училища, приносил зарубежные пластинки для патефона, что для курсантов было в диковинку.

Одевался не как простой курсант, а в дорогую одежду командного состава Красной Армии. Жил не в казарме, а снимал в Энгельсе квартиру. Частенько был подвыпивши, угощал однокурсников дорогими папиросами. Никогда не ходил строем, как все, ни в столовую, ни на занятия. Посмеиваясь над своими товарищами, стоял в сторонке.

Пётр Иванович знал только, что Леонид погиб на войне. Но маршал Пстыго рассказал, что лётчик Хрущёв, находясь на лечении после ранения, по пьянке застрелил моряка, был осужден и отправлен на фронт. Вылетев на боевое задание, оказался у немцев и начал с ними сотрудничать. Белорусские партизаны по указанию Москвы выкрали его, с мешком на голове переправили в Москву, где по решению военного трибунала он был расстрелян.

Якобы Никита Хрущёв на коленях просил Сталина и политбюро пощадить сына, однако приговор всё-таки был приведен в исполнение. Вся эта история была государственной тайной, но маршал поведал её своему товарищу.

Говорят, потом Хрущёв отомстил Сталину именно за сына, развенчав культ его личности. Эту версию маршала авиации И. И. Пстыго ни подтвердить, ни опровергнуть сегодня невозможно, так как все документы были уничтожены при правлении Хрущёва.

Война застала молодого лётчика на полевом аэродроме на Украине, в районе Житомира. В течение года после прибытия в дивизию, влившись в коллектив таких же молодых летчиков, Пётр Иванович осваивал самолет, много летал, знакомился с театром будущих военных действий.

В январе 1941 года он был зачислен во вновь сформированный 224-й полк скоростных бомбардировщиков. Вскоре его назначили командиром экипажа.

Что войны с Германией не миновать, летчики чувствовали. Это подтверждали бесконечные учения. Только началась война неожиданно. Еще накануне с утра летчики полка совершали учебные полеты, вечером даже поиграли в футбол, а утром их подняли по тревоге. Начались тяжелые военные будни.

В первое военное утро их аэродром немцы не бомбили, полк не понес потерь, хотя большинство авиабаз у границы страны были уничтожены.

С момента объявления тревоги экипажи сидели в самолетах, ожидая команды на взлет. Но она прозвучала только во второй половине дня: бомбить колонны противника в районе Перемышля. Вернувшиеся были потрясены увиденным. С того дня экипаж Ершова со штурманом-стрелком Н. Долговым из Тамбова и радистом-стрелком С. Южаковым из Казахстана ежедневно делали по 5-6 боевых вылетов.

Наши войска отступали и несли большие потери, которые начались на третий день войны.

Советские скоростные СБ легко уходили от немецких истребителей. Да еще стрелок-радист, располагавшийся в отдельной кабине, имел два мощных пулемета, прикрывая хвост самолета от противника, но когда завязались бои на подступах к Киеву, то наша авиация стала нести потери от «Мессеров» и зениток.

Экипаж Ершова выполнил несколько особых боевых заданий, и командование дивизии представило экипаж к наградам.

8 августа 1941 года Указом Президиума Верховного Совета СССР П. И. Ершов был награжден орденом Красной Звезды.

Только еще 16 июля 1941 года, выполнив задачу, при возвращении на базу их самолёт был подбит над линией фронта. При этом Ершов получил ранение в ногу, стрелок-радист Южаков был убит.

Командир и штурман Долгов выбросились из горящего самолета на парашютах. Ветер отнес их в расположение немцев, оба попали в плен.
Продолжение следует

Источник:
Никитин, В. Судьба и Родина едины : [об участнике Великой Отечественной войны П. И. Ершове] / В. Никитин. – Текст : непосредственный // Белорецкий рабочий. – 28 июля. – С. 6.

Судьба и Родина едины [2]

Начало в номере за 28 июля.

Обожжённого и раненого лётчика Ершова немцы захватили при приземлении в бессознательном состоянии. Понимая немецкий на уровне средней школы, Пётр Иванович знал, о чем его спрашивают немецкие офицеры, отвечал, как мог. Очевидно, это впечатлило немцев. К тому же при нем не было партийных и комсомольских документов, поэтому отнеслись к нему лояльно. А у Ершова тогда была одна мысль: несмотря ни на что, нужно выжить!

Летчика отправили в немецкий госпиталь в Винницу, где он лежал вместе с немецкими офицерами. Немецкие врачи оказали ему первую медицинскую помощь, загипсовав ногу и полечив обожженные места. Потом Ершова перевели в ближний лагерь для военнопленных.

Пётр Иванович рассказывал мне как его допрашивали и в больнице, и по прибытии в лагерь. Допросы носили общий характер, создавалось впечатление, что те, кто его допрашивал, знали о многом, даже то, что полк и дивизия просто перестали существовать ввиду больших потерь. О большем младшего офицера бесполезно было спрашивать.

В лагере он встретился со своим штурманом Долговым. Тот был полон сил и не собирался оставаться в плену.

В первые месяцы войны у немцев не хватало сил на должную охрану лагерей, воспользовавшись этой ситуацией, Долгов с товарищами вскоре бежали, догнали своих и воевали с немцами до Победы.

Пётр Иванович и Николай Долгов нашли друг друга и после войны, переписывались и созванивались. В 70-80-е годы Николай Григорьевич трижды приезжал в Белорецк навестить своего командира экипажа.

А в начале войны лагерь представлял собой большую, огороженную колючей проволокой территорию на краю украинского села, по периметру ходили часовые. Бараков не было, пленные жили на земле. Кормили их баландой из свекольной и морковной ботвы и каких-то овощей. В хатах на этой же территории жили комендант и охрана.

Однажды узники увидели, как из домика коменданта лагеря в окружении немецких офицеров выходят два советских генерала в полном обмундировании, со знаками отличия и наградами. У заключенных зародилась надежда на освобождение, но потом все с разочарованием узнали, что командующие тоже попали в плен при разгроме их армий.

В лагере началась сортировка. Здоровых отправляли в Германию, других куда-то увозили. Пётр Иванович передвигался на костылях, перелом плохо заживал, раны гноились, медиков не было. Немцы перевели его в лазарет Ровенской тюрьмы, так что ему еще раз повезло. Но там спать приходилось на холодном цементном полу в рваном нижнем белье, так как его верхняя одежда обгорела в самолете и рассыпалась. Врачи были из числа заключённых.

Однажды при перевязке Ершов разговорился с пленным танкистом, которого немцы отпустили из тюрьмы по просьбе местной жительницы, выдавшей его за своего мужа. Танкист приходил в лазарет и принес ему кое-какую одежду и немного еды.

Там же Пётр познакомился с работником прачечной при кухне С. Г. Афониным, зенитчиком, контуженым на пятый день войны. Тот попросил поваров подкормить лётчика.

Позже Афонин вспоминал, что поблагодарить его приплелся молодой высокий парень на костылях, в поношенной грязной гимнастерке. Здоровая нога была обута в ботинок, а больная обернута портянкой и затянута грязным бинтом. На исхудалом лице выделялись розовые пятна от ожогов и строгие серые глаза. Пообщавшись, сошлись на том, что они почти земляки, хотя Серафим Афонин был родом из Мордовии.

Молодой организм Ершова брал свое, раны зарастали, но хромота от неправильно сросшегося перелома осталась, отчего левая нога оказалась на пару сантиметров короче правой. Тогда и приклеилась к нему кличка Хромой лётчик.

Чтобы не попасть снова в концлагерь или в списки отправляемых в Германию, врачи лазарета, которым он помогал оформлять документы, записали Ершова в команду на хозяйственные работы в городе Ровно электриком. В марте 1942 года Петра Ивановича зачислили в штат магистрата Ровно. В его обязанности входило чинить электропроводку, пилить и колоть дрова, топить печи. Лётчик снял комнату у одинокой бабушки.

Красивый, зеленый, уютный городок Ровно в Западной Украине с 1921 по 1939 годы входил в состав Польши. Половина из населения в 50 тысяч человек были евреи, занятые на заводиках, в мастерских польских хозяев. С приходом Красной Армии в 1939 году многие уехали в Польшу. Достопримечательности городка — католический собор, губернская гимназия. По словам писателя В. Г. Короленко, лучшим архитектурным украшением города была тюрьма.

С этой тюрьмой и познакомились П. И. Ершов, С. Г. Афонин и сотни других наших военнопленных.

Советской властью в Западной Украине недовольны были владельцы зданий, земли, предприятий. Когда немецкие войска через неделю после начала войны разгромили войска Красной Армии на подступах к Ровно и вошли в город без единого выстрела, значительная часть населения встретила их с восторгом. 2 августа 1941 года горожане даже устроили шествие в честь нового немецкого порядка.

Наряду с новыми органами власти и жандармерией, в Ровно был создан орган управления городским хозяйством – магистрат – во главе с бургомистром. Туда и был принят электромонтером Пётр Ершов.

В городе работали пекарни, магазины, парикмахерские, рестораны, кинотеатры, коммунальные службы. Только рано радовались горожане, они были призваны обслуживать прежде всего оккупантов. На дверях многих заведений появились таблички: «Только для немцев».

Стали возвращаться бывшие хозяева предприятий, домов и земель, которые начали сотрудничать с гитлеровцами.

Гестапо, жандармерия и полиция выискивали коммунистов, комсомольцев, помощников советской власти, арестовывали их и казнили. Началась чистка города от еврейского населения. В июле-августе 1941-го было убито более трёх тысяч евреев, а с 6 до 8 ноября в лесопарке Сосенки их расстреляли еще около 18 тысяч.

Таким было решение Рейхскомиссариата Украины, нового правительства во главе с гауляйтером (партийным руководителем Восточной Пруссии) Эрихом Кохом.

Он выбрал столицей Ровно, а не Киев, так как последний был разрушен во время боев и находился близко к фронту. К тому же его жители долгие годы были частью страны Советов. Киев был огромен по площади, что было небезопасно для руководства Рейхкомиссариата, а Ровно избежал разрушений, советская власть за полтора года не успела здесь укорениться, поэтому немцы рассчитывали на поддержку местного населения.

Но они недооценили украинский народ и его единые корни с россиянами, нетерпимость иноземной оккупации, тем более репрессий, грабежей сельчан, возвращения из-за границы хозяев собственности. Увидев, что представляет собой новый порядок, люди стали активно сопротивляться. Вначале это были единичные случаи смельчаков.

Когда Пётр Иванович вышел из немецкой тюрьмы, в Ровно не было организованного сопротивления. Понимая, что доверия немцев к нему быть не может, и он останется под наблюдением жандармерии или полицаев, Пётр Иванович осторожно пытался найти людей, входящих в какую-нибудь организацию сопротивления. Он стал заводить знакомства среди работников магистрата, бывших военнопленных, работающих на предприятиях города. В числе последних он выделил двух своих ровесников – Сашу Лебедя и Фёдора Трофимова, подружился с ними. Один был подсобным рабочим в пекарне, другой – в хозбригаде магистрата. Оказалось, что у всех были одни мысли: как найти партизан или подпольщиков, чтобы продолжить войну с захватчиками.

Втроем сняли квартиру. Совместное проживание было выгодно и с материальной точки зрения, так как у каждого была мизерная зарплата, полученных карбованцев не хватало на питание и плату за жилье.

Вскоре к ним присоединился Серафим Афонин. Еще в тюрьме он заразился тифом, был отправлен в тифозный барак, где его лечили и спасли от смерти пленные врачи. Безнадежных больных, инвалидов и тифозных немцы выбраковывали и выпускали из лагеря. Врачи оформили такие документы и на Афонина, получившего осложнение на ноги и уши. Да и вид его после перенесенной болезни был никудышным.

Выйдя из тифозного барака, тот направился в магистрат, где нашел Петра Ивановича, который привел его к себе на квартиру. Они стали жить вчетвером.

В поисках подпольщиков бывали в окрестных селах, на станциях Корца и Здолбунов. Поездки прикрывались обеспечением своих предприятий или покупкой продуктов у крестьян.

Вдруг по городу поползли слухи, что на севере области, в районе Мозерских болот, высадились парашютисты. Это давало надежду нашей четверке на возможность влиться в нее и сражаться с захватчиками.

Книгу с названием «Это было под Ровно» я прочитал тринадцатилетним мальчишкой в далёком 1949 году. Она была напечатана в журнале «Новинки детской литературы», автор – командир отряда «Победители» полковник Д. Н. Медведев.

В ней была описана борьба наших воинов в тылу врага, их подвиги и, конечно, рассказ о Николае Кузнецове, знаменитом разведчике.

В следующей книге «Сильные духом» Медведев более подробно описал не только подвиги людей, но и их судьбы.

О том, что в этом отряде у Николая Кузнецова воевал связным разведчиком белоречанин Пётр Иванович Ершов, я узнал много позднее.

Отряд «Победители» был сформирован из работников разведывательных служб и ОМСБОН (отдельного мотострелкового батальона особого назначения) полковником НКВД Дмитрием Медведевым весной 1942 года для проведения диверсионных и разведывательных действий в Ровенской области.

Главной задачей отряда была разведка и теракты против высокопоставленных руководителей Рейхскомиссариата.

Отряд был десантирован в 400 километрах от Ровно в конце июня, целый месяц добирался до места базирования в 100 километрах от города.

Обосновавшись, стали засылать разведчиков в город с целью легализоваться, найти квартиры, установить связи с людьми, готовыми помогать в сборе нужных и ценных разведывательных данных.

Продолжение следует

Источник:
Никитин, В. Судьба и Родина едины : [об участнике Великой Отечественной войны П. И. Ершове] / В. Никитин. – Текст : непосредственный // Белорецкий рабочий. – 4 августа. – С. 6. – Продолжение. Начало : 28 июля (№ 60), загл. : Судьба и Родина едины.

Судьба и Родина едины [3]

Начало в номерах за 28 июля и 4 августа.

Работая в магистрате, Пётр Иванович обратил как-то внимание на ставшего регулярно появляться солидного мужчину в темном костюме, белой рубашке с галстуком-бабочкой, в очках и со шляпой-котелком на голове. На животе у него блестела золотая цепочка карманных часов, в руке иногда был букетик цветов.

Господин хорошо говорил по-польски, но с немецким языком были проблемы. И однажды, растапливая печь в одном из кабинетов магистрата, Пётр помог господину перевести просьбу немецкому чиновнику. Через некоторое время господин сам заговорил на русском языке с Петром, встретившись на улице. Представился польским коммерсантом Болеславом Янкевичем, просил называть его пан Болек.

Пётр Иванович в ходе беседы понял, что пан знает о нём многое, и спросил прямо, что пану от него нужно. Тот поинтересовался, не может ли Пётр достать карту города Ровно, необходимую для его коммерческих нужд? Пётр сказал, что попробует, хотя не поверил Болеку, что карта нужна ему для коммерции. Он чувствовал в этой просьбе недоговоренность, но чтобы хоть в чем-то досадить немцам, решил карту выкрасть.

Возможность представилась на следующий день. Дождавшись, когда служащие отдела уйдут на обед, он просто зашел в пустой кабинет, снял карту со стены, сложил ее аккуратно несколько раз, засунул под рубашку, как в детстве прятал тетрадки, и спокойно вышел. Затем занялся своими обязанностями – пилил и колол дрова. Вернувшиеся после обеда сотрудники сельхозотдела, то ли не заметили исчезновения карты, то ли не придали этому значения, но шум не поднялся.

Встретившись с паном Болеком и передав тому карту, Пётр не удивился желанию пана прийти к нему в гости и отметить эту сделку. К тому времени Пётр остался в квартире один, так как Саша и Фёдор в начале лета ушли искать партизан отряда Сабурова, а Серафим попал в больницу.

Пан Болек пришел на квартиру Петра Ивановича, несмотря на комендантский час, вечером. С собой принес большой портфель с продуктами и бутылкой «бурячаночки» – самогонки из сахарной свеклы. Проговорили почти до утра. Пан Болек признался, что его настоящее имя Михаил Макарович Шевчук, и главной задачей Петра будет только сбор нужных сведений о положении в городе, особенно в магистрате. Пётр Иванович подписал документ о добровольном вступлении в отряд.

Позже Ершов узнал, что Михаил Макарович долгие годы находился в подполье Западной Белоруссии, когда те входили в состав Польши, имел большой опыт конспиративной работы.

Первые встречи стали инструктажем по конспирации и дисциплине, способам ухода от слежки. Ершова учили собирать необходимые сведения, не выдавая себя, привлекать людей к разведывательной работе. Далее Шевчук продолжал наставлять Петра, разбирая его действия, требовал не допускать самодеятельности, не совершать необдуманных поступков, быть предельно осторожным. Так Пётр Иванович вошел в состав легендарного отряда Медведева.

Начались дни, наполненные определенным смыслом. Эти будни были весьма прозаичны: занимайся привычным тебе делом, но внимательно смотри по сторонам, слушай и запоминай не только важные, новые или необычные события, но и всякие мелочи, умей их анализировать и своевременно доставлять связному. В отряд потоком потекли сведения от Шевчука, поставляемые Петром Ивановичем и другими привлеченными к этой работе.

Еще одним из таких привлеченных стал Серафим Афонин. В беседах с Шевчуком Ершов охарактеризовал своего сожителя с положительной стороны и рекомендовал для привлечения к разведке. Когда Афонин вышел из больницы, Шевчук присматривался к нему недолго. Придя к ним на квартиру, провел беседу, в результате Серафим был зачислен разведчиком отряда.

С тех пор их жилье стало известно многим разведчикам. Сюда стали приходить Николай Приходько, Василий Мажура, Дмитрий Лисейкин, которые подыскивали себе в Ровно жилье. Их также интересовала обстановка в городе. Постепенно они обрастали связями, каждый создавал себе группу помощников из двух-трех человек. А на квартире Ершова и Афонина постоянно бывал Михаил Шевчук.

Постепенно зона разведывательной деятельности Петра Ивановича стала расширяться, пришлось ему завязывать связи на железнодорожной станции, собирать сведения о пропускной способности, проходе составов с войсками и техникой.

Как раз была в разгаре Сталинградская битва, и сведения о проходящих воинских эшелонах к фронту были крайне важны. Через Шевчука они передавались в отряд, а оттуда – в Москву. Однажды Шевчук сообщил Петру Ивановичу, что с ним хочет познакомиться представитель руководства отряда.

– Прихожу по этому адресу, – рассказывал мне Петр Иванович, – стучу, как учили, открывает знакомый мне Василий Бурим. Оказывается, он был хозяином квартиры. Прохожу. Сидит Шевчук, приглашает присоединиться. Через некоторое время снова стук в дверь, входит высокий немецкий офицер, а с ним такой же высокий солдат. Первая мысль была: всё, попал! Я просто застыл на месте. Видя мое состояние, Шевчук и Бурим расхохотались: «Спокойно, Петя, это наш Грачёв!» Тот протягивает руку и тоже с улыбкой говорит: «Ну здравствуй, Петя!» Так состоялась моя встреча с легендарным разведчиком Николаем Кузнецовым. Его настоящее имя я узнал только после войны, а тогда мы все его знали по фамилии Грачёв. В солдатской форме был тоже наш разведчик Николай Струтинский. В тот вечер Николай Иванович в подробностях расспрашивал о работе магистрата, о его чиновниках. Ему нужны были детали: кто чем занимается, где обедают, какие у них привычки, кто с кем встречается и общается и т.д. Проговорили целый вечер, под конец выяснили, что оба мы с Урала. Задачу он мне поставил: продолжать наблюдение, собирать сведения о немецких штабах и учреждениях (которых в Ровно развелось множество), особенно об их руководителях. Просил обратить внимание на националистические организации.

И Пётр Иванович продолжил заниматься сбором данных и передачей их Шевчуку. Его не привлекали к диверсионной работе, потому что Ершов был очень ценным информатором. Хотя однажды Шевчук решил задействовать лётчика в очень рискованной операции.

В отряде стало известно о приезде в Ровно рейхсминистра восточных земель Альфреда Розенберга. Шевчук запросил у руководства разрешение уничтожить одного из руководителей Германии. Разрешение было получено, но времени на подготовку осталось мало, тогда Шевчук решил сделать это вместе с Ершовым. Набрав спиртного и закусок, накануне вечером они появились у знакомых Шевчуку девушек, работавших в больнице медсестрами, на квартире, которая находилась доме на улице, ведущей к рейхскомиссариату. Шевчук предполагал, что Розенберга повезут с вокзала в рейхскомиссариат и намеревался во время проезда машины сбросить с балкона на дорогу бомбу, заложенную в патефон.

Не посвящая девушек в детали операции, они устроили вечеринку в квартире знакомых, ночевали там, а утром, когда медсёстры ушли на работу, стали ждать проезда кортежа. Томительно тянулись минуты и часы ожидания, но Розенберг так и не появился. Как стало известно впоследствии, он принял Эриха Коха прямо в вагоне, провел совещание и отбыл в Винницу. Рассказывая это, Петр Иванович говорил, что только потом понял, что живыми они бы не остались. Либо погибли при взрыве бомбы, либо их пристрелили бы на том балконе, ведь уйти из дома у них не было шансов.

Главной задачей группы, в которую входил Пётр, была разведка и обеспечение деятельности Н. И. Кузнецова, который на улицах Ровно, прямо в центре города, расстрелял в упор нескольких высших немецких офицеров, а потом бесследно исчез. Группа Кузнецова умудрилась выкрасть командующего Восточными войсками генерала фон Ильгина, который затем был переправлен в Москву. Среди немецких офицеров и должностных чинов царила паника, но они ничего не могли поделать с нашими разведчиками.

Это бойцы отряда Медведева сообщали в Москву о подготовке немцев к битве на Курской дуге, о разработке немцами нового оружия – ракет ФАУ, о ставке Гитлера в Виннице и планируемом теракте против руководителей государств-союзников во время Тегеранской конференции.

В Москву потоком шла самая разнообразная разведывательная информации.

Действия группы разведчика Кузнецова переполошили немецкое руководство. Активизировались службы безопасности, гестапо, карательные отряды, украинские националисты – все кинулись на поиски русских диверсантов. Стали проводиться переписи проживающих в Ровно. На учет брали появившихся в городе людей, шли повальные облавы и обыски, что стало приводить к провалам нелегальных квартир. Под подозрение попала и квартира Ершова. Шевчук сообщил Петру Ивановичу, чтобы они с Афониным приостановили разведку и были готовы уйти в отряд.

Через несколько дней Шевчук предупредил Ершова, чтобы они с Афониным в определенное время в разных точках города ожидали крытый грузовик и быстро садились в кузов. В обеденный перерыв Пётр Иванович вышел за пределы магистрата, прошелся немного, свернул в переулок и закурил в ожидании машины. Буквально через несколько минут подъехал крытый грузовик, Пётр Иванович нырнул в кузов под брезентовый полог. Там разглядел Шевчука, Мажуру, Лисейкина и незнакомого ему мальчика лет двенадцати-тринадцати. Через окошечко он увидел Кузнецова, сидящего в офицерской форме в кабине.

Вскоре машина снова остановилась, в кузов сели Афонин и еще два незнакомых Петру человека. Машина после проверки документов на выезде из города, помчалась по шоссе в неизвестном им направлении. Это потом все узнали, что отряд «Победители» располагался в Сарненских лесах в 120 километрах от Ровно, возле села Рудня Бобровская.

Только отъехали от города, как машина вдруг остановилась, снаружи послышался немецкий говор. Николай Иванович с кем-то говорил по-немецки. Сидящие в кузове напряглись, Шевчук скомандовал: «Приготовиться!» Но машина тронулась, свернула с шоссе на грунтовую дорогу и забуксовала. Мотор ревел, колеса вращались, машина зарывалась в грунт. Разведчики собирались было выпрыгнуть из кузова и подтолкнуть её, но услышали немецкую команду и увидели, как несколько немецких солдат подбежали к машине и, навалившись, вытолкали ее на сухое место.

Кузнецов, открыв кабину, стоял на подножке и говорил что-то немецкому офицеру. В конце разговора они прокричали друг другу: «Хайль!»

Машина тронулась, переехав вброд речушку, снова выехала на шоссе, продолжая путь. В кузове все вздохнули с облегчением, а Кузнецов повернулся к окошечку и подмигнул всем.

Афонин, ничего еще не знавший про разведчика, тихо спросил Петра, чего это немец подмигивает. Шевчук с Петром рассмеялись и сказали, что, наверное, немец им попался веселый. Примерно через час езды машина свернула с шоссе на проселочную дорогу и углубилась в лес. Проехав немного, остановились. Шевчук весело крикнул: «Все, ребята, приехали!» – и скомандовал всем сойти на землю. Вместе с ними вышел из кабины и немец, отчего у Афонина на лице появилось изумление. Тут только Пётр и разъяснил Серафиму, кто такой этот Пауль Зиберт.

Машина, развернувшись, уехала обратно в Ровно, а Николай Иванович, одетый в форму немецкого офицера, с плащ-палаткой на плечах и немецким автоматом на груди, быстро пошел по тропинке, все остальные цепочкой за ним. Шли долго, почти не разговаривали, попадавшиеся села обходили стороной. Наконец пришли на «маяк», где их встретила группа партизан для сопровождения в отряд.

Хотя отряд Медведева был создан разведуправлением НКВД как диверсионно-разведывательный, состоял он из подготовленных чекистов и подчинялся ему. За время пребывания в тылу врага отряд вырос за счет бежавших из плена советских воинов и патриотов из местного населения, стал вести партизанскую войну с немецкими карателями, украинскими бандитам, помогать селянам в их сопротивлении оккупантам. Во всех отчетах и документах они стали называться партизанским отрядом Медведева, а составу назначили статус партизан Великой Отечественной войны.

От «маяка» до расположения отряда шли в ночной тьме лесом, обходя хутора. В отряд пришли под утро, там всех распределили по подразделениям. Пётр Иванович с Мажурой, Афониным и Лисейкиным были направлены в разведку.

Позже Пётр Ершов рассказывал: «Когда я улегся в партизанском шалаше на постель из веток и сена, с меня спало все напряжение, привычное с момента попадания в плен. Вспомнился дом, ночевки на покосе, мать. На душе стало спокойно. Я заснул и спал без сновидений».

Продолжение следует

Источник:
Никитин, В. Судьба и Родина едины : [об участнике Великой Отечественной войны П. И. Ершове] / В. Никитин. – Текст : непосредственный // Белорецкий рабочий. – 11 августа. – С. 6. – Продолжение. Начало : 28 июля (№ 60), 4 августа (№ 62), загл. : Судьба и Родина едины.

Судьба и Родина едины [4]

Начало в номерах за 28 июля, 4 и 11 августа.

Партизанский отряд располагался в густом сосновом лесу неподалеку от деревни Рудня Бобровская. Проснулись Пётр с Афониным, когда солнце светило вовсю. В лагере кто-то приводил в порядок территорию, кто-то чистил оружие, большая группа чему-то обучалась, а конная группа собиралась на задание. Едва Пётр и Серафим поели каши и выпили чаю, как их позвали в штаб отряда.

В просторной землянке были командир отряда полковник Дмитрий Николаевич Медведев, комиссар отряда старший лейтенант Сергей Трофимович Стехов, заместитель Медведева по разведке капитан госбезопасности Александр Александрович Лукин и Николай Кузнец ов. Все, кроме Кузнецова, были в офицерской форме, со знаками различия и наградами на груди. У Медведева был орден Ленина, полученный им после первого нахождения за линией фронта, когда он возглавлял диверсионный отряд.

Петра и Серафима расспросили о боевых действиях в первые месяцы войны, обстоятельствах пленения, нахождения в лагерях и тюрьме, освобождении и подпольной работе в городе.

Это был обстоятельный допрос чекистов. Кузнецов спрашивал об обстановке в городе. В конце разговора Медведев поздравил их с зачислением в отрядную разведку. Далее Пётр и Серафим познакомились с отрядными разведчиками, стали вживаться в местные порядки, которые были, как в армии.

Пётр Иванович рассказывал, что отряду приходилось менять дислокацию. Жильем партизанам служили шалаши. В зимние холода все перебрались в чумы на длинных жердях в виде усеченного конуса с отверстием вверху. Поверх веток накладывался дерн, насыпалась земля. Внутри по периметру устраивались нары, а в центре выкладывался очаг из бутового камня, в котором горел костер, согревая чум внутри.

В теплое время строились шалаши из еловых и сосновых веток, натягивались палатки. По периметру лагеря размещались взводы и роты боевых подразделений. В центре — отрядный кострище, вокруг которого проводились собрания, награждения, митинги, концерты. Рядом была штабная землянка. Поодаль в чумах и шалашах размещались медчасть, узел радиосвязи, подразделения разведки и кухня.

Медсанчасть возглавлял молодой хирург Альберт Цессарский, накануне войны окончивший Московский медицинский институт. Добрый доктор Цессарский заставил обоих пойти к речке и тщательно вымыться, а одежду отправил на санобработку. В стиранной старенькой солдатской одежде они предстали перед доктором, который осмотрел их с ног до головы, проверил, нет ли вшей, потом занялся изучением ран. Увидев, как неправильно срослись кости ноги Петра, он выругал врачей, лечивших бойца. Обоим назначил недельный отдых от всех работ и передвижений, прописал пить какой-то травяной отвар.

Отдыхать Петру долго не пришлось, его направили с Шевчуком снова в Ровно, на железнодорожную станцию, для сбора нужных сведений по перемещению немецких частей. Теперь Пётр Иванович имел документы на имя Петра Листова.

Документы врач отряда Цессарский печатал на трофейной машинке, а комиссар Лукин мастерски подделывал подписи немецких начальников. Печать изготовил Николай Струтинский. Документы не вызывали подозрений ни у полицаев и жандармов, ни у гестаповских офицеров. Вот с такими бумагами Пётр Иванович вновь появился в городе, но теперь ему приходилось постоянно менять квартиры, устраиваться на временные работы уборщиком, носильщиком, грузчиком, подсобным рабочим. Собирая интересующие его сведения, он использовал людей, с кем общался до ухода в отряд. Часто приходилось не только передавать сведения через Шевчука, но и доставлять на «зелёную почту», где был личный «почтовый ящик» группы Шевчука.

«Зелёная почта» была в двадцати километрах от города, а «почтовые ящики» каждой группы разведчиков – под корнями деревьев, крупными валунами, в дуплах деревьев и т.д. Разведчик из города доставлял сообщение в свой «почтовый ящик» и возвращался в город. Дежурившая группа на «маяке» раз в сутки забирала сообщение, оставляла в нем очередное задание для разведчиков. Отрядные «маяки» были своего рода заставами вокруг лагеря на расстоянии до сорока километров. Создавались они на отдельных близлежащих хуторах или в сёлах, а дальние, так называемые «зеленые маяки» — в лесных массивах. На «маяках» дежурили круглосуточно 3-5 человек. Их задачей была наблюдать за обстановкой в округе, сообщать о появлении карателей, забирать и переправлять «почтовые» донесения в отряд, встречать и провожать разведчиков, кормить и создавать условия для их кратковременного отдыха. Система работала, но случались и сбои.

Однажды глубокой осенью Петр Иванович с Шевчуком были отозваны в отряд, но на маяке не застали никого. Только зола от залитого костерка. Ситуация оказалась сложной: продолжить путь к отряду нельзя, так как неизвестно, что произойдет дальше. Возвращаться в город тоже нельзя, поэтому решили ждать прихода дозорных.

Было холодно, разводить костер не решились, чтобы не привлечь внимания посторонних. В оставленном дозорными шалаше зарылись в сено и пытались заснуть. Утром развели небольшой костерок, сами согрелись, пожарили найденные накануне опята на веточках и поели. Целый день ждали прихода дозорных, но они появились поздним вечером. Оказалось, что отряд передислоцировался из Сарненских лесов на юго-запад, в Цуманские леса, в урочище Лопатень. Только к вечеру того же дня Шевчук и Пётр, голодные, промерзшие, добрались до отряда.

А на новой стоянке для землянок рыли котлованы на 1,5-2 метра, лошадьми откуда-то везли бревна, причем Пётр Иванович не увидел, чтобы на территории лагеря вырубался лес. Таких землянок было построено 44.

Схема их расположения соответствовала прежнему месту в Сарненских лесах. Здесь разместились даже пекарня, колбасный цех, коптильня. В санчасти был госпиталь на двадцать коек, амбулатория, операционная, зубной кабинет. По периметру лагеря размещались четыре больших землянки-казармы, вмещавшие по одной роте каждая. Были в отряде пушки и минометы; резерв — около трех сотен человек – был оставлен в Сарненских лесах, полторы сотни партизан были на маяках, вели подрывную работу на железной дороге. И хотя стычки с немцами и бандеровцами были ежедневно, отряд чувствовал себя уверенно.

Петру Ивановичу недолго пришлось пожить в новом лагере, так как они с Мажурой, получив новую задачу, отправились в Ровно, который наполнился отступающими тыловыми частями, прибывали гестаповские и жандармские органы с освобожденных Красной Армией украинских территорий. Город кишел националистами.

Занимаясь сбором данных на станции, Пётр Иванович и Мажура узнали, что для уничтожения отряда Медведева из Берлина прибыли два полицейских полка, оснащенных артиллерией и минометами. Другие наши разведчики — Лидия Лисовская и Валя Довгер – сообщили Николаю Кузнецову, что место расположения лагеря отряда сообщили гестаповские агенты Науменко и Черненко, побывавшие в лагере под личиной бывших военнопленных, что операция назначена на 8 ноября 1943 года и командовать ею будет прибывший из Берлина полковник СС Пиппер.

Накануне этого дня прибыла весть, что Красная Армия 6 ноября освободила Киев, стало ясно, что дни немецкой оккупации сочтены. В отряде состоялся большой праздник с концертом. Отмечали еще и награждение большой группы партизан государственными наградами. Медаль «Партизану Отечественной войны» предстояло получить и Петру Ивановичу, находившемуся в Ровно.

Уже 8 ноября партизаны вступили в схватку и разбили двухтысячный отряд карателей, которых привел туда предатель Науменко. Но, опасаясь немецкой авиации, Медведев решил увести бойцов на север, в белорусские леса, к селу Вельки-Целковичи.

В Цуманских лесах для связи с разведчиками в Ровно оставалась подвижная группа под командованием Бориса Чёрного. Разведчикам в Ровно и Здолбунове были даны указания усилить наблюдение за перемещением немецких войск, создавать панику среди них, препятствовать эвакуации и вывозу ценностей, проводить террористические акции. И разведчики стали поставлять столько сведений, что радисты отряда передавали их в центр круглые сутки.

В городе гремели выстрелы Кузнецова, который в этот период уничтожил главного судью Украины Функа и генерала Кнута, выкрал генерала Ильгина. Были взорваны железнодорожный вокзал, офицерское казино и столовая, где погибли сотни немецких офицеров. И это в небольшом городке, немецкой столице Украины!

Немцы и бандеровцы развернули террор против жителей города. Днем и ночью слышались выстрелы. Людей убивали по любому поводу. Проводились массовые облавы, обыски, были арестованы все бывшие военнопленные. Провокаторы проникли в наше подполье, в результате чего многие подпольщики были пойманы, истерзаны и казнены. Готовясь к отступлению, немцы минировали мосты, дороги, предприятия. Оставаться в городе разведчиками не было смысла. Была дана команда уйти из города в покинутый партизанами лагерь и с группой Бориса Чёрного догонять отряд.

В своем письме Лидии Ивановне Брюхановой, родной сестре Н. И. Кузнецова, написанном в 1964 году, Пётр Иванович рассказывал: «Мы с Мажурой из города прибыли последними. К этому времени там уже все были в сборе… Нам предстояло пройти около двухсот километров по территории, насыщенной бандами украинских националистов. В такой обстановке требовалось твердое, умелое и авторитетное руководство группой… Хотя формально руководителем был назначен Борис Чёрный, но фактически группу возглавил Кузнецов. Николай Иванович поручил мне обеспечить всех питанием на время перехода, что и было мною сделано. Мы могли не заходить в деревни, сохраняя скрытность передвижения. Дозорные обеспечивали нас сведениями о бандеровцах.

Меры предосторожности не могли, конечно, предотвратить случайные столкновения с ними, но Николаю Ивановичу всегда удавалось превратить стычки в короткие, стремительные и успешные схватки. Смелость, доходящая до дерзости, были свойственны этому человеку. Однажды, перейдя реку, группа попала в засаду и под обстрелом начала отходить к реке, что грозило всем гибелью. В этот критический для партизан момент, Николай Иванович поднялся во весь рост и со словами: «Как назад? Вперед, товарищи!» — увлек всю группу за собой. Бандиты в засаде были смяты и уничтожены».

Группа Кузнецова без потерь добралась до своих. В первых числах января 1944 года отряд Медведева получил задание выдвинутся в район Львова. В город отправилась группа во главе с Крутиковым, а спустя несколько дней во Львов прибыл Кузнецов со своим другом Каминским и шофером Беловым. Пётр Иванович рассказывал, что тогда прощались с какой-то грустью. Самого Петра Ершова оставили в отряде, назначив командиром группы разведки в один из батальонов. В этой должности Пётр Иванович участвовал в непрерывных боях с бандеровцами, пока Медведев не получил приказ о выходе в тылы Красной Армии. К этому времени были освобождены Луцк и Ровно. 5 февраля 1944 года в последнем бою отряд разгромил полк отступающих немцев и встретился с частями Красной Армии.

После выхода отряда в Ровно всем был предоставлен отдых, а наша контрразведка и «Смерш» приступили к проверке полуторатысячного состава отряда. Получившего ранение в последних стычках с немцами командира отряда Медведева отправили самолетом в московский госпиталь. Больных и раненых поместили в госпитали, молодых и здоровых призвали в ряды действующей армии, многие члены отряда из местных жителей были направлены работать в органы власти и госбезопасности.

Пётр Иванович, подлечившись в госпитале и пройдя очередную проверку компетентными органами, решением Украинского штаба партизанского движения был направлен в Киевский Военно- воздушный округ, где получил назначение в 46-й запасной авиационный полк, расположенный в городе Алатыре Мордовской автономной республики.

Полк с первых дней войны стал базой формирования и переформирования авиационных полков для действующей армии, центром переобучения летчиков, их восстановлением после ранения. Петра Ивановича направили сюда в качестве летчика-инструктора. В полку он сразу стал своим среди старожилов. Здесь его догнали заслуженные награды – орден Красной Звезды и партизанская медаль. В этом полку он встретил День Победы.

Два года Пётр Иванович занимался подготовкой летчиков к боевым полетам, участвовал в формировании авиационных полков для действующей армии.
После победного мая летом 1945 года ему предоставили отпуск для поездки на родину. Долгих шесть лет он не был в Белорецке и не виделся с матерью. С лета 41 -го не мог послать ей весточку, дома его считали без вести пропавшим. После выхода отряда в расположение наших войск Пётр Иванович послал матери письмо, где коротко сообщил, что он живой, что писать не мог из-за обстоятельств, от него не зависящих, что надеется на скорую встречу.

И вот он дома. Обнимает мать, она плачет от счастья. Отпуск пролетел, как одно мгновение. Были встречи с родственниками, друзьями, знакомыми, но Пётр Иванович не распространялся о том, через что прошел. Не хотел расстраивать мать рассказами о немецких лагерях и тюрьмах, о ранениях, хождении по лезвию ножа в оккупированном Ровно.

Вернувшись в полк, Пётр Иванович оказался не у дел. Закончилась война. Приказом министра обороны полк был расформирован в первых числах февраля 1946 года, кого-то из военнослужащих перевели в другие авиационные части, остальные были демобилизованы. Петру Ивановичу предлагали продолжить службу, но усталость военных лет и ранения сказывались всё чаще, и он уволился из армии.

Продолжение следует

Источник:
Никитин, В. Судьба и Родина едины : [об участнике Великой Отечественной войны П. И. Ершове] / В. Никитин. – Текст : непосредственный // Белорецкий рабочий. – 18 августа. – С. 6. — Продолжение. Начало : 28 июля (№ 60), 4 августа (№ 62), 11 августа (№ 64) загл. : Судьба и Родина едины.

Судьба и Родина едины [5]

Начало в номерах за 28 июля, 4, 11 и 18 августа.

Демобилизовавшись, Пётр Иванович вернулся на родину, отдыхал, с удовольствием занимался хозяйственными делами по дому, подыскивая работу, с которой в то время была проблема. Новых производств в городе не открывалось, а все рабочие места были заняты. Но в январе 1947 года он все же был принят на работу следователем в городскую прокуратуру. В те годы не хватало людей с юридическим образованием в правоохранительных органах. Но Ершова приняли на должность следователя прокуратуры, хотя и не имеющего юридического образования, беспартийного, но человека бывалого, за плечами которого был не только опыт летчика, но и разведчика-нелегала, хорошо знающего психологию людей. При этом учтено было его среднее образование, что в те годы было редкостью.

А дел для прокуроров было много. Сотрудники занимались уголовными, политическими преступлениями, различными вольностями в хозяйственной работе. Но больше всего тогда было уголовщины. В окрестностях города было немало дезертиров, превратившихся в мародеров, освободившихся уголовников, беспризорников, вовлекаемых в криминальную среду. Со всей этой грязью и пришлось разбираться молодому следователю.

Знания законов у него быть не могло, и двадцатисемилетний участник войны поступил в Куйбышевский филиал Всесоюзного заочного юридического института. На первый курс принимались в основном участники войны и работники правоохранительных органов. Народ был взрослый, самостоятельный, серьезно относившийся к учебе.

Работа следователя длилась порой по 12-14 часов. Приходилось выезжать на места преступлений в городе, в поселки и деревни. А учеба требовала чтения специальной литературы, в программе были десятки трудов по истории законодательства, начиная с древних Рима и Греции, средних веков и, конечно, российского законодательства. Привыкший к учебной дисциплине Ершов вникал в сущность изучаемых предметов, аккуратно и своевременно выполнял задания по учебной программе, дважды в учебный год посещал установочные лекции и сдавал экзамены. Получивший закалку в годы войны характер позволил ему справиться с трудностями учебы и в 1952 году получить диплом юриста.

Молодой и красивый бывший летчик и партизан привлекал внимание женской части нашего города. Но он влюбился в молодую выпускницу уфимского медицинского института, стоматолога Капу Черепенькину.

Капитолина Капитоновна родилась в 1927 году в довольно обеспеченной семье. Отец занимался поставками в город сырья для пищевых предприятий, возглавлял завод по производству пива и безалкогольных напитков. Он рано ушел из жизни, погибнув в дорожной аварии. Капитон был женат на Прасковье Трифоновой, родившей ему сыновей Виктора, Леонида, и младшую – Капитолину.

Виктор, ровесник Петра Ивановича, окончил школу танкистов, участвовал в московской битве и прошел дорогами войны от Москвы и Курской дуги до взятия Кёнигсберга. Вернулся в Белорецк в одно время с Петром Ивановичем. Два молодых, холостых фронтовика не могли не встретиться в нашем городе, а встретившись, они подружились. Пётр Иванович стал часто бывать в доме Виктора, и тот познакомил его со своей младшей сестрой – красавицей Капой.

Молодые люди полюбили друг друга, сыграли свадьбу, и в последний день 1948 года у них родилась дочь Татьяна, спустя два года родился сын Володя. Пётр Иванович рассказывал, когда родилась дочь, он был так счастлив, что несмотря на загруженность работой следователя, просиживая полночи за учебниками или за выполнением заданий, находил время поменять пеленки, поиграть, поносить на руках и покачать дочку. Да еще нужно было помогать по хозяйству матери, в доме которой жили первое время.

Послевоенные годы были трудными для всех. Но люди старались как-то помочь друг другу. Помогали молодой семье и родные, прежде всего дядя Ершова В.А. Козлов, родной брат матери Петра Ивановича. Василий Андреевич работал начальником ремонтно-строительного цеха металлургического завода. Мог привезти дров, материалов для хозяйства. Его жена Нина Андреевна общалась с молодыми, по-соседски помогая в житейских делах.

Кроме большого клана братьев и сестер Черепенькиных, в родстве оказались Трифоновы и Ларионовы. Особенно близкими молодой семье стали замечательный человек и главный хирург нашего региона Г. В. Ларионов и его семья. Григорий Васильевич тоже был участником войны. Все трудные годы провел в полевом госпитале, прекрасно знал, что такое ранения и страдания человеческие.

Особые отношения сложились у Ершовых с дальними родственниками по женской линии – Овсянниковыми. Виктор Владимирович Овсянников был прекрасным врачом. А в годы войны стал заместителем министра здравоохранения Башкирии. Его жена Татьяна Петровна тоже была лечащим врачом. И когда после окончания школы встал вопрос об учебе Капы, Овсянниковы помогли ей поступить в медицинский институт, поселили в своей квартире, предоставили все условия для успешного окончания Капой института. Всю жизнь Капитолина Капитоновна была обязана этой замечательной семье, давшей ей в труднейшие военные годы путевку в жизнь. А Пётр Иванович нашел в лице Виктора Владимировича близкого друга, с которым они были связаны до конца жизни.

В фильме «Доживем до понедельника» девятиклассник в сочинении на заданную тему «Что такое счастье» написал единственную фразу: «Счастье, когда тебя понимают!»

Наверное, у Петра Ивановича было личное счастье, что его всегда понимали жена и дети, близкие, родные и друзья. А это не просто. Нужно быть таким человеком, чтобы тебя понимали. И он был таким.

К сожалению, в жизни встречаются люди, которые просто не хотят тебя понимать по скудости своего ума, своих взглядов. И такие люди встречались Петру Ивановичу.

Работа следователем увлекала Петра Ивановича. Это было сродни разв едки, то, к чему он привык за время, проведенное в оккупированном Ровно. Также требовалось анализировать ситуацию преступления, искать улики и причины, приводящие человека к преступлению. Только в Ровно были явные враги, а здесь вроде свои, советские люди, только действуют они против своего народа, против людей, живущих рядом. И надо доказывать, виновны они или нет, осознанно действовали или заблудились в трех соснах. Вместе с получаемым опытом и знаниями в институте Пётр совершенствовался в новой профессии и сумел раскрыть несколько запутанных преступлений.

Но существовало неофициальное требование — работники прокуратуры были членами коммунистической партии либо членами ВЛКСМ. При поступлении в прокуратуру Пётр Иванович еще был в комсомоле, срок пребывания в котором истек в начале 1948 года. И Пётр Иванович подал заявление о приеме его в члены партии. На собрании первичной партийной организации его единогласно приняли кандидатом, но когда он пришел на утверждение решения на заседание бюро городского комитета, произошло неожиданное.

Возглавлял партийную организацию Белорецка Захар Борисович Григорьев, переведенный сюда в начале 1948 года из Кировского райкома партии Уфы. Человек новый, авторитета в городе не имевший, но довольно властный. С ним считались, так как он был поставлен обкомом партии. А Григорьев в свою очередь вынужден был преклоняться перед директором металлургического завода В. М. Овчаренко, получившего назначение Сталиным. Еще мальчишкой я слышал в разговорах взрослых, как первого секретаря горкома партии называли Захаркой. Среди членов бюро горкома не было в то время ни одного фронтовика. И когда пред ними предстал человек, прошедший всю войну на фронте и в немецком тылу, его стали спрашивать, почему сдался немцам, почему не застрелился. И как немцы отпустили его из тюрьмы? Чем он занимался в партизанском отряде?

Особенно усердствовала, задавая провокационные вопросы, член бюро, бдительная заведующая горздравотделом Денисова. На всю жизнь Пётр Иванович запомнил ее выступление на бюро горкома. В яростном запале та говорила, что немцы расстреливали и сжигали наших пленных, морили в газовых камерах, а этот, видите ли, выжил и вернулся домой. Это ее эмоциональное выступление настроило всех против Петра Ивановича.

В результате Петру Ивановичу было отказано в приеме в коммунистическую партию. Это был удар не только по самолюбию, но и ставил крест на его работе в правоохранительных органах, а может быть и на его судьбе.

Понимая, что репутация и судьба под угрозой, Пётр Иванович пишет письмо в ЦК партии, но посылает его в адрес бывшего командира отряда Д. Н. Медведева, который к тому времени занимал руководящую должность в НКВД, с просьбой переслать его в ЦК. Пётр Иванович считал, что если он пошлет письмо напрямую почтой, оно может не дойти до адресата. Нужно сказать, что Медведев после расформирования отряда помогал бывшим партизанам, обращавшимся к нему, порой решая самые сложные проблемы. Вот и письмо Петра Ивановича попало не просто в ЦК партии, а лично секретарю ЦК по организационно-партийной работе Г. М. Маленкову.

Конечно, все факты, изложенные в письме Петра Ивановича, были проверены не только работниками ЦК, но и органами НКВД. Было запрошено мнение и у Д. Н. Медведева.

Ответ Петру Ивановичу пришел спустя два года. В адрес Башкирского обкома и горкома партии пришли письма за подписью Г. М. Маленкова, в которых было указано о недопустимости такого отношения к участнику Великой Отечественной войны и рекомендовано изменить решение партийной организации.
Но за это время прокурорское руководство сократило должность следователя (уволить человека из-за отказа ему в приеме в члены партии было бы незаконно и спорно), и Пётр Иванович оказался без работы.

Но друзья помогли ему найти новую работу. С июня 1951 года он стал работать юристом жилищно-коммунального отдела Белорецкого металлургического завода.

Перед переходом на новую работу по планам военного командования он побывал на военных сборах в учебном авиационном полку в городе Балашове.
Окунувшись в знакомую атмосферу летного дела, у Петра Ивановича мелькнула мысль вернуться в авиацию. Но рисковать судьбой семьи, бросать подходившую к завершению учебу, снова оставлять мать одну, он не мог. Да и неизвестно, как бы складывалась теперь служба в авиации, по скольким гарнизонам пришлось бы мотаться. Поэтому такого решения он принять не мог.

С переходом на новую работу Пётр Иванович не потерял в заработке, но обрел нормальный жизненный ритм и спокойствие. Важным моментом было то, что его включили в списки на получение жилья в новых домах, строящихся заводом. Это было время создания коммунальной службы завода, первой в нашем городе. Много вопросов юридического характера пришлось разрешать студенту-заочнику юридического института. Помогала литература, институтская подготовка и уже накопленный жизненный опыт. Ершов становится важным звеном не только в управлении жилищно-коммунального отдела, но и управления завода. В. М. Овчаренко замечал талантливых людей, попал в его поле зрения и начинающий юрист ЖКО. В январе 1952 года в новом коллективе его приняли в кандидаты в члены коммунистической партии.

В июне 1952 года Пётр Иванович успешно защитил диплом во Всесоюзном заочном юридическом институте. Ему казалось, что перед ним теперь открывается новый мир, новые возможности для применения своих сил и знаний. И ему уже было мало заниматься коммунальными службами, хотелось чего-то большего. Как раз в это время начиналась эпопея присоединения к металлургическому заводу сталепроволочного производства, требовалось решение множества спорных вопросов, возникла необходимость создания юридической службы комбината. И директор в конце

декабря предложил эту работу П. И. Ершову. Он не только создал и возглавлял отдел, но и трудился в нем на протяжении более тридцати пяти лет. А в январе 1953 года Пётр Иванович стал членом коммунистической партии и оставался им почти сорок лет – до самой смерти в 1992 году.

Дочь Татьяна и сын Владимир для Петра Ивановича были великим личным счастьем. Он делал все, чтобы они выросли грамотными людьми и нашли свое место в жизни. И в то же время дети росли свободными в своих желаниях и поступках. Но заложенное с детства правильное понимание жизни уберегало их от необдуманных поступков. Он был открыт и доступен для своих детей, и те всегда могли получить от отца мудрый совет.

Так совпало, что в том же 1953 году Пётр Иванович получил трехкомнатную квартиру в новом доме, построенном комбинатом. В ней он прожил почти до конца жизни. Квартира в то трудное время была своеобразной оценкой его значимости в работе комбината.

Пётр Иванович был грамотным, высочайшей квалификации специалистом. Ему приходилось решать сложные экономические с юридической точки зрения вопросы, и он всегда находил правильные и точные решения. Он внес большой вклад в становление и развитие нашего металлургического комбината.
Его знания и умение высоко ценили руководство и комбината, и города. В Министерстве чёрной металлургии СССР всегда прислушивались к его мнению. К нему шли с вопросами и проблемами руководители цехов и отделов, рядовые рабочие и служащие, и никому не было отказано в совете.

Он помогал расти профессионально своим подчинённым работникам отдела и пользовался среди них заслуженным уважением. Был внимательным к их семейным и бытовым проблемам, при необходимости стремился им помочь. Вместе с тем он был очень скромный и порядочный человек. Любил быть точным во всём и требовательным и к себе, и к подчинённым.

Он всегда рекомендовал руководителям производства, начальникам цехов и отделов управления комбината перед принятием сложных решений советоваться с юристами. Сам он поддерживал связи с работниками прокуратуры и городского суда. С Петром Петровичем Трегубом, Борисом Михайловичем Соковым, Марией Васильевной Баженовой, Николаем Фёдоровичем Мокеевым был в дружеских отношениях.

Продолжение следует

Источник:
Никитин, В. Судьба и Родина едины : [участник Великой Отечественной войны П. И. Ершов более тридцати пяти лет возглавлял юридическую службу БМК] / В. Никитин. – Текст : непосредственный // Белорецкий рабочий. – 25 августа. – С. 6. – Продолжение. Начало : 28 июля (№ 60), 4 августа (№ 62), 11 августа (№ 64), 18 августа (№ 66) загл. : Судьба и Родина едины.

Судьба и Родина едины [6]

Начало в номерах за 28 июля, 4, 11, 18 и 25 августа.

На одной из встреч бывших «медведевцев» в Ровно, в начале шестидесятых годов, Петр Иванович познакомился с приехавшими на встречу братом и сестрой Николая Кузнецова – Виктором и Лидией Ивановной Брюхановой (Кузнецовой).

Брат Николая Кузнецова жил в то время в Свердловске, а Лидия Ивановна оказалась землячкой, жила в Уфе. Это сблизило их с Петром Ивановичем, даже началось их сотрудничество. Как раз в это время Виктор Иванович и Лидия Ивановна начали писать книгу о своем брате Николае Кузнецове и собирали материалы о его деятельности в тылу врага. Они попросили Петра Ивановича осветить некоторые события того времени, связанные с деятельностью их легендарного брата. Пётр Иванович выполнил их просьбу, написал и переслал им свои воспоминания, часть из которых вошли в книгу брата и сестры под названием «И стал разведчиком». Экземпляр книги Лидия Ивановна подарила Петру Ивановичу, в своем сопроводительном письме она сетовала, что не все его воспоминания поместились в книгу.

О своей судьбе, об участии в войне и в отряде Д. Н. Медведева Пётр Иванович мог бы написать книгу, которая была бы популярна среди белоречан, но на это пришлось бы затрачивать и время, и силы, которые у него уходили для работы и семьи.

Время не щадит никого. Пока было здоровье и силы у боевых друзей по отряду, они периодически встречались на разных мероприятиях. Память о прошлом звала Петра Ивановича на встречи с боевыми друзьями. Он с удовольствием ездил в Ровно, в Брянск, участвовал в открытии музеев Николая Кузнецова в Ровно, в Талице, откуда родом был Николай Иванович, в Уфе, а также памятника Кузнецову во Львове.

В год 40-летия начала деятельности на Украине отряда чекистов Д. Н. Медведева Волынские обком Компартии Украины и облисполком Совета народных депутатов в 1982 году персонально пригласили Петра Ивановича принять участие в торжествах по этому поводу. Радушной была встреча в областном центре в городе Луцке, с волнением посетили место размещения отряда в Цуманском лесу в урочище Лопатень, а затем переехали в город Ровно, прошлись по его улицам.

Пётр Иванович рассказывал, что с волнением увидел вновь и старую тюрьму, где провел много месяцев, и дома, в квартирах которых жил и скрывался от фашистов. Говорил, что вспоминая лихое время, ему думалось: «Неужели это было со мной?»

В 1988 году его пригласили в Брянск на открытие народного мемориального музея Героя Советского Союза Д. Н. Медведева, которому исполнялось 90 лет. На юбилей командира отряда, человека, поверившего в бывшего пленного летчика, Пётр Иванович не мог не поехать. Вернувшись из Брянска, Пётр Иванович поделился впечатлениями в газете «Белорецкий рабочий» от 20 октября 1988 года. В статье отметил, что торжественная встреча партизан проходила во Дворце культуры Брянского автозавода, который носит имя Д. Н. Медведева, при нем создан и действует мемориальный музей и состоялось открытие бюста героя у входа во Дворец. Воспоминания о командире переходили в воспоминания о погибших товарищах и особенно о Н. И. Кузнецове. Участников встречи гостеприимные хозяева познакомили с городом и его окрестностями… В Брянске были воздвигнуты многочисленные памятники воинам и партизанам, героям-комсомольцам, а перед въездом в город установлен единственный в стране памятник воинам-водителям. Недалеко располагался и мемориальный комплекс «Партизанская поляна».

Несколько грустным было тогда расставание. Тревожила мысль о том, что будущая встреча может состояться не для всех. Предчувствие не обмануло Петра Ивановича, это была его последняя поездка к соратниками-медведевцам. Через четыре года Петра Ивановича не стало. Правда, он еще побывал на встрече с сокурсниками по лётному училищу, посвященной 50-летию его окончания, где встретились всего несколько бывших курсантов, опаленных войной, испытавших все ее тяготы и доживших до славного юбилея.

Для Петра Ивановича семья и её благополучие всегда были главным в жизни. Ему здорово повезло, что его полюбила и была всю жизнь рядом с ним жена Капитолина Капитоновна. Она была простой русской женщиной, настоящей хозяйкой дома.

Всю жизнь она проработала врачом-стоматологом, но успевала поддерживать порядок в доме, воспитывать детей и создавать комфортные условия для мужа. Она была отличным специалистом и пользовалась авторитетом и уважением среди коллег и пациентов. И дома ее авторитет был непререкаем. Пётр Иванович, оставаясь главой семьи, всегда отдавал должное её семейным решениям. И Капитолина Капитоновна воспитывала в детях уважение и почитание отца. Подрастая, они приучались к самостоятельности и ответственности за свои поступки.

В семье никогда не стремились к роскоши, скопидомству, предпочитая вещи первой необходимости. Одевались все просто, но во всем видна была элегантность и аккуратность.

Родители хотели, чтобы дети, кроме общего образования, были всесторонне развитыми людьми. Большой любитель литературы, отец собрал приличную библиотеку и сам часто садился за пианино. Дочь и сын учились в музыкальной школе, закончили металлургический техникум, пришли работать на металлургический комбинат, прожили жизнь в родном городе.

Семья Ершовых была уважаема в Белорецке, у них было немало друзей. Самыми близкими оставались семьи братьев жены — Виктора и Леонида, дяди В. А Козлова. Очень теплыми были отношения с семьей Ларионовых.

Григорий Васильевич Ларионов — легендарный хирург нашего города – был блестяще образованным человеком, почти пятьдесят лет возглавлял хирургию Белорецка. И хотя он был намного старше Петра Ивановича, у них завязалась настоящая дружба. Оба многое повидали и пережили, хорошо понимали происходящие события и любили жизнь, свой дом, родной край, работали на его благо. Умели они и отдыхать, использовали любое свободное время, чтобы выехать на Белую порыбачить, накупаться, насобирать ягод, а потом у костра провести вечер с близкими, поговорить, пошутить, вдоволь насмеяться. И, конечно, попеть хорошие, красивые русские песни.

На моем рабочем столе стоят три фотографии дорогих мне людей, которых сегодня нет. Одна из них – портрет Петра Ивановича Ершова.

Жизнь сводила меня со многими замечательными людьми, и я благодарен за это судьбе. Но Пётр Иванович занимает в моей памяти особое место.

Помню нашу первую встречу. На поляне (сейчас там проходит улица Красных Партизан) стоял наш дом, построенный демобилизованным из армии отцом. Летним вечером 1950 года, разделившись на две команды, мы с мальчишками гоняли старенький мяч. В одной команде играли четверо, а нас было трое. Мы с Мишкой Зарубиным переигрывали противников. Игра была в самом разгаре, когда кто-то из ребят заметил моих родителей. Остановившись, я увидел, что к дому идут мама, папа, их друзья Козловы и незнакомые мне молодые мужчина и женщина. Когда они подошли, я поздоровался со всеми, доложил маме, что дома все в порядке, и собрался продолжить игру. А молодой мужчина спросил, не возьмем ли мы его в игру. На нем были темно-синий китель (с крупными пуговицами, без погон), серые брюки и начищенные туфли, при ходьбе он немного прихрамывал. Мы с Мишкой переглянулись: как играть в таком костюме и с хромотой? Но решили, раз ему охота, пусть играет за противную команду.

Мы думали продолжить забивать, но не тут-то было. Хромой летчик прилично играл в футбол, обводил и забивал. А назвал его так кто-то из ребят, посчитав, что китель – форма летчиков. Ситуация в игре изменилась, наше преимущество стало сокращаться. Но тут его позвали взрослые, что-то там у нас дома отмечали. Потом родители мне сказали, что с нами играл родственник дяди Васи (Василия Андреевича Козлова), зовут его Пётр, и он действительно бывший летчик. Но не сказали, что он был партизаном – разведчиком в отряде Медведева, хотя я уже тогда прочитал книгу «Это было под Ровно», а фильм
«Подвиг разведчика» мы смотрели не раз…

В следующий раз мы пересеклись спустя десять лет на заседании народного суда, где он мне здорово помог. Прошло еще более десяти лет, и судьба соединила нас. В 1975 году его дочь Татьяна стала моей женой. Предшествовало этому мое назначение начальником доменного цеха. По рабочей необходимости пришлось консультироваться у начальника юридического отдела комбината П. И. Ершова. У нас с ним оказалось много общего: отношение к делу, которому мы служили, к семье и детям, к родным и друзьям, к искусству и литературе, к отдыху. Мы оба любили шахматы, причем он играл довольно прилично, на уровне второго разряда. И это все нас сближало.

В компании Пётр Иванович никогда не вспоминал о прожитом, не затевал разговора на производственные темы. И в семейном кругу я не слышал от него рассказов о каких-то подвигах. Зато с удовольствием он поддерживал разговоры о том, как раньше они отдыхали с родственниками и друзьями в разных местах на Белой, о доме отдыха «Арский камень», о круизах на теплоходах от Уфы до Москвы и Астрахани.

Самым любимым, как мне кажется, для него было время, проводимое летом на заводских дачах, построенных еще в пятидесятые годы в сосновом бору возле пионерского лагеря.

Это было уникальное место, которое я знал с детства. В сосновом бору в 1949 году было построено с десяток летних домиков, в каждом четыре большие комнаты для отдыха семей металлургов. Плата за проживание была мизерной. Правда, готовить пищу приходилось самим на электроплитках, а чаще – на костре возле домика. Можно было договориться и получать еду в столовой пионерского лагеря за плату. Вокруг дачного городка были ягодные и грибные места. Отдыхающие набирали бидончики земляники или костяники, корзинки маслят, груздей или рыжиков. Многие переходили вброд реку Белую. На противоположной, лесной стороне, ягод и грибов было еще больше. Женская половина отдыхающих занималась заготовками на зиму: варили варенье, солили грибы. Мужчины увлекались рыбалкой.

Дачный поселок был расположен на высоком берегу реки Белой, внизу – заросли черемухи, ольхи, ивы, кустов малины и смородины. Речные перекаты и омуты были рыбными. Ловили хариуса, голавля, окуня, ельца, ерша, сенёжку, пескаря. Удивительно чистый воздух, насыщенный сосновыми запахами, бодрил и наполнял здоровьем и силой.

Пётр Иванович в последние пятнадцать лет жизни каждое лето стремился в этот райский уголок. Едва у внуков заканчивался учебный год, мы арендовали домик и жили там до начала осени. Ранним утром он выходил на речные перекаты и приходил к завтраку с уловом. Потом шел с семейством по ягоды или по грибы. Принеся к обеду корзину грибов (работу для женщин), у него был обязательный послеобеденный сон. Час спустя, он снова брал удочки и уходил на вечернюю рыбалку. За лето Пётр Иванович успевал загореть так, что могли позавидовать любые, побывавшие на берегах южных морей. И такой отдых был полезнее и здоровее, чем поездки в чужеземные дали.

Последние годы жизни Пётр Иванович увлекся садоводством, с удовольствием стал помогать нам с женой во всех работах на нашем садовом участке, ухаживая за яблонями, кустами вишни,

смородины и малины, зреющими в теплицах помидорами и огурцами, грядками разных овощей. Рано утром он уходил пешком в сад, благо ходьбы до него пятнадцать-двадцать минут, к обеду возвращался домой, отдыхал, а вечером снова шел туда, выполняя всё необходимое, пока мы с женой были на работе. Осваивал новое дело он основательно, как и все остальное в жизни, изучал книги и журналы по огородничеству и садоводству, интересовался опытом соседей.

Я поражался его выносливости и уверенности в своих силах. Живя в лесу, на даче, мы всегда заготавливали заранее валежник для костра в расчете на горение его до поздней ночи. Собирали не только сучья, но и сваленный ветром сухостой, причем попадались здоровенные лесины.

Однажды они с моим сыном рыбачили на Белой, перейдя на другой берег реки. Ловилось хорошо, и они не заметили, как начала стремительно прибывать вода. Спохватились, когда спокойное течение реки превратилось в бурный поток. Старый и малый не захотели пройти два километра до подвесного пешеходного моста, а рискнули пойти на свой берег вброд. Пётр Иванович, взяв в руки валявшийся на берегу черемуховый дрын, пошел первым, а мой десятилетний сын, вцепившись в деда обеими руками, вначале шел, а потом просто плыл за ним.

Дед шел медленно, осторожно, опираясь одной рукой на палку, держа в другой руке удочки. Поток воды сносил их, они с большим трудом перешли на свой берег метров на двадцать ниже. Потом Пётр Иванович говорил, что у него была только одна мысль: удержать внука. И хвалил его за смелость.

Окончание следует

Источник:
Никитин, В. Судьба и Родина едины : [воспоминания об участнике Великой Отечественной войны П. И. Ершове] / В. Никитин. – Текст : непосредственный // Белорецкий рабочий. – 1 сентября. – С. 6. – Продолжение. Начало : 28 июля (№ 60), 4 августа (№ 62), 11 августа (№ 64), 18 августа (№ 66), 25 августа (№ 68) загл. : Судьба и Родина едины.

Судьба и Родина едины [7]

Начало в номерах за 28 июля, 4, 11, 18 и 25 августа, 1 сентября.

Пётр Иванович уделял внукам не меньше времени, чем когда-то детям. Он любил гулять с ними, позволяя делать все, что им было интересно. Он покупал им игрушки и детские книжки, привозил из поездок какие-то вещи. С удовольствием брал с собой в круизы на теплоходах по Волге.

Он хотел, чтобы его внуки выросли умными, грамотными людьми, были патриотами своей страны. Много рассказывал им о жизни, о войне, своим примером показывал, как нужно жить.

Пётр Иванович всегда уважительно относился к людям и нашим традициям. В его коллективе не было скандалов, а если и бывали недоразумения или недопонимания, то это не выносилось из отдела. Он всегда был с рабочими на субботниках, мероприятиях, праздничных демонстрациях и корпоративах.

По сути своей работы он был тесно связан со всеми отделами комбината, со многими у него установились дружеские отношения, особенно с участниками Великой Отечественной войны. Таких оставалось не так много. Тёплые отношения были у него с работниками отдела материально-технического снабжения, среди которых были участники войны: начальник отдела П. И. Ржевский и один из ведущих работников Н. К. Семавин.

На одной лестничной площадке проживала семья водителя Кирпилянского и главного инженера комбината Лихова. Все соседи жили дружно, помогая друг другу при необходимости, отмечая важные события. Особенно близки Ершовы были с семьей Лиховых, их дети дружили.

Пётр Иванович как-то сразу находил общий язык и с моими друзьями — Толей Савельевым и Сашей Петровым, с интересом беседовал с нами на разные темы. В свою очередь мои друзья с обожанием относились к нему, прислушиваясь к его мнению по разным вопросам.

Он всегда с гордостью рассказывал, как его встречали на праздничных мероприятиях в городской прокуратуре и в комитете госбезопасности. Кажется, эти встречи давали ему большой жизненный заряд. Прошло уже много лет, как нет с нами Петра Ивановича, но его помнят и нынешние сотрудники прокуратуры. Мы благодарны им и лично ветерану прокуратуры Борису Михайловичу Сокову за увековечивание памяти Петра Ивановича Ершова на республиканском мемориале памяти работников прокуратуры, участников Великой Отечественной войны.

Мне всегда казалось, что Пётр Иванович будет жить вечно, потому что шли годы, а он не менялся ни внешне, ни физически, ни тем более духовно. Но судьба распорядилась по-своему.

Наступило очередное лето, которое мы ждали с предвкушением отдыха на даче. Пётр Иванович с женой и внуками уже туда выехали, а мы же с женой приезжали к ним на выходные. В один из наших приездов Капитолина Капитоновна вдруг сообщила, что Пётр Иванович плохо стал себя чувствовать, пропал аппетит, появились сильные боли в желудке. Попросила свозить их на прием к терапевту. На следующий день так и сделали.

Выйдя от врача, Пётр Иванович выглядел довольно бодро, а Капитолина Капитоновна по секрету сообщила нам, что врач подозревает опухоль, дали направление в стационар. Дальнейшие обследования в гастроотделении больницы подтвердили это. Но мы ему не говорили об этом. Для уточнения диагноза решили поехать в Уфу, в республиканскую больницу. Там Пётр Иванович категорически отказался лечь в клинику и полечиться. А я узнал, что болезнь находится в неизлечимой стадии.

Весь обратный путь мы ехали молча. По традиции остановились на полпути на речке Зуячке. Был теплый солнечный день. Разложили на багажнике «Волги» нехитрый перекус, Пётр Иванович подошел к нашему столу, посмотрел, ни к чему не прикоснувшись, отошел, разглядывая горы по другую сторону Зуячки. У меня сжалось сердце. Я стал говорить что-то ободряющее, пытаясь отвлечь от его от дурных мыслей. Он повернулся и терпеливо смотрел на меня, пока я говорил какие-то банальности. Никогда не забуду его взгляд, в котором была и боль, и беспомощность. Ничего не ответив, он повернулся и пошел к дороге.

Болезнь он переносил мужественно, старался не показывать свои страдания. Ушёл из жизни Пётр Иванович Ершов 16 августа 1992 года, ему было 73 года.

Проститься пришли сотни людей. Провожали его в последний путь руководители городских и общественных организаций, металлурги и сотрудники прокуратуры, госбезопасности и милиции, друзья, знакомые и незнакомые нам люди. Он был патриотом города, гордился его прошлым, любил настоящее. Он был и патриотом нашей Родины, не отделяя ее судьбу от своей.

Примерно за год до смерти, в 1991 году, он дал большое интервью корреспонденту газеты «Версия» Р. Юмагулову, в котором рассказал о жизненном пути, ответил на его вопросы о возрождении бандеровщины на Западной Украине: «До чего договариваются – страшно произнести! Мол, было бы лучше, если бы тогда немцы победили. Ведь народ еще помнит, как фашисты истребляли евреев. Нас тоже ждала такая участь. Не меньше гитлеровцев зверствовали бандитские формирования бандеровцев. Они уничтожали не только партизан, но и поляков, украинцев, всех тех, кто сочувствовал советской власти. Это же бандеровцы выследили и убили Н. И. Кузнецова. Вот я и думаю, что оставшиеся в живых бандеровцы пытаются возродить свою идеологию.

Как ни тяжело было в годы войны, но мы верили, что фашизм будет разбит, что мы его победим. Я видел в магистрате города Ровно карту, на которой пунктуальные немцы флажками отмечали продвижение своих войск вглубь нашей страны. Но и тогда вера была непоколебимой. Сегодня нашему народу тоже очень тяжело – вера-то пошатнулась, а без нее очень трудно устоять».

И далее на вопрос корреспондента о причинах национальных раздоров: «Думаю, в основном все зависит от экономики. Когда чего-то не хватает, вдруг вспоминают о национальностях и начинают выяснять, кто лучше живет, кто больше имеет. Обидно, конечно, что мы плохо и бедно живем, но не надо искать врагов, нам бы подумать, как дела поправить. Кто-то искусственно поднимает национальный вопрос, чтобы добиться своих корыстных целей.

На войне ведь мы об этом не думали. Все страдали, все воевали, и смешно было бы выяснять: кто – больше, кто – меньше. У нас, в партизанском отряде, была истинная дружба народов: бок о бок сражались русские, казахи, грузины, украинцы, евреи, белорусы, башкиры, татары и представители других наших народов.

Ведь и в религиях проповедуется дружба, братство. Это, пожалуй, самые большие ценности человечества. Исполнить бы их – не было бы и войн, ведь это самое страшное для народов и стран».

В этих словах гражданская позиция Петра Ивановича Ершова, коммуниста, воина и строителя жизни, простого, замечательного человека.

За храбрость и мужество, проявленные во время Великой Отечественной войны, за честный и самоотверженный труд в послевоенные годы П. И. Ершов был награждён: орденами Красной Звезды и Отечественной войны; медалями «Участнику партизанского движения», «За победу над Германией», «За доблестный труд», «Ветеран труда», юбилейными медалями за Победу над Германией и в честь Вооруженных Сил СССР; Почётными знаками «Отличник социалистического соревнования» и «Победитель социалистического соревнования»; многочисленными почётными грамотами от руководства Минчермета СССР, республики, города и металлургического комбината.»

Источники публикации:

Никитин. В. От летчика до разведчика : [участник Великой Отечественной войны П. И. Ершов]// Металлург. – 2020. – № 17. – С. 10 – 11.

Никитин. В. Из летчиков – в разведчики: [участник Великой Отечественной войны, разведчик П. И. Ершов] //Белорецкий рабочий. – 2016. – 22 июня. – С. 3.

Никитин. В. Судьба и Родина едины: [воспоминания об участнике Великой Отечественной войны П. И. Ершове]// Белорецкий рабочий: 28 июля (№ 60), 4 августа (№ 62), 11 августа (№ 64), 18 августа (№ 66), 25 августа (№ 68), 1 сентября (№ 70), 8 сентября. (№ 71).

Ссылка на публикацию в сети интернет: https://blog.belorcbs.ru/uchastniki-vov/ershov-pyotr-ivanovich/?ysclid=m2rjckhkxm247482245

Информация об Ершове Петре Ивановиче будет включена в мультимедийную базу данных «Фронт в тылу врага», создаваемую при поддержке Фонда Главы Республики Башкортостан в рамках историко-культурного проекта «Жители Башкирии в рядах партизан и подпольщиков в годы Великой Отечественной войны 1941—1945 гг.».

Фото из публикаций Никитина В.  https://blog.belorcbs.ru/uchastniki-vov/ershov-pyotr-ivanovich/?ysclid=m2rjckhkxm247482245

#ГрантыРБ #ФСГОРБ #нкогранты2024

#АНОПРОКИЦентрмежкультурногопартнерства

#Историко-просветительскийпроектЖителиБашкирииврядахпартизани подпольщиковвгодыВеликойОтечественнойвойны1941-1945гг.