Латыпова В.В.: Ян Виткевич – первый посол России в Афганистане

В.В.Латыпова, к.и.н.

В начале XIX века резко усилился интерес русского правительства и общества к Востоку, в частности, к Бухарскому и Хивинскому ханствам. Дипломаты, военные, купцы, чиновники по роду своей деятельности приобретали опыт общения с Востоком и накапливали практические знания о нем. Появился интерес к изучению восточных языков. Предпочтение отдавалось тем из них, знание которых было важным для дипломатических, военных и торговых целей.  В 1824 г. для подготовки офицеров, владеющих восточными языками, в Оренбурге было основано Неплюевское военное училище (позднее – Первый Оренбургский Неплюевский кадетский  корпус). В это же время повышается интерес ученых к изучению народов Поволжья, Сибири, Кавказа, Ближнего Востока. Российское правительство осознало необходимость серьезного изучения Востока для успешного проведения там своей политики. Именно в первой половине XIX века организуются различные экспедиции на восток с целью изучения быта и нравов народов этих стран. Среди них экспедиции П.И.Демезона, И.В.Виткевича, Н.П.Игнатьева, Н.В.Ханыкова и др. Все эти экспедиции организовывались при непосредственном участии внешнеполитического ведомства.

Имя Ивана (Яна) Викторовича Виткевича хорошо известно специалистам по истории российской дипломатии в  Азии.  Имя его в тридцатых годах  XIX века заслуженно приводило в восхищение дипломатические круги России, Великобритании, Персии и Афганистана.

Ян Виткевич родился в 1808 году в семье мелкопоместного польского дворянина в местечке Крожи Виленской губернии, учился в Крожской гимназии. В 1823 году за участие в политическом кружке  "Черные братия", созданном учащимися Крожской гимназии Виткевич был осужден и сослан рядовым в Орский батальон Оренбургского отдельного корпуса с лишением всех прав состояния. В марте 1824 года 15-летний Ян Виткевич прибыл на службу рядовым 5-го линейного батальона Отдельного Оренбургского корпуса в крепость Орск. Вместе с Виткевичем в 1824 г. в Оренбургский корпус солодами были зачислены из Вильно члены кружка «Черных братий»: В. Ивашкевич, А. Песляк и Сухотский. Кружок «Черные братия» просуществовал недолго и его учредители не успели развернуть свою деятельность. Однако, «беспокойный дух», охвативший молодежь Виленской губернии в 1823-1824 гг., распространение там прокламаций, содержащих «возмутительные мысли», нагнали на местную администрацию столько страха, что она очень жестоко покарала 14-16-летних гимназистов: по определению комиссии, Янчевский и Зеленович были приговорены к смертной казни, а остальные - к лишению всех прав состояния и ссылке на каторгу. Но по приказу великого князя Константина Павловича в марте 1824 г. была объявлена конфирмация: приговоренных к смерти помиловать и заключить в Бобруйскую крепость на работы бессрочно с заковкою в цепи, остальных четырех: лишить всех прав состояния и сослать в Оренбургский отдельный корпус рядовыми - Виткевича - в Орский, Песляка - в Верхнеуральский, Ивашкевича - в Троицкий, Сухотского - в Звериноголовский батальоны без выслуги лет.[1] Этот вид ссылки был одним из самых тяжелых, так как военная служба в царской армии длилась 20-25 лет, а на военную службу направлялись в основном, молодые люди, которым особенно трудно было привыкнуть к тяготам солдатской жизни.[2]

Члены кружка "Черных братий", сосланные рядовыми в Оренбургский отдельный корпус, попали под самый строгий надзор полиции - им было запрещена всякая переписка, запрещены любые знакомства, как новые, так и старые. Чтобы хоть как-то улучшить свое более чем скромное материальное положение и поддержать жизненные силы, ссыльные занимались после службы самой разнообразной деятельностью: научной (собирали экспонаты и коллекции для музеев), учебной (были гувернерами у детей местных дворян), ремесленной (изготовляли различные предметы, пользовавшиеся спросом у местного населения, на продажу) и др.[3]

Ивану Викторовичу Виткевичу приходилось очень не легко, но невзгоды не сломили его волю и закалили характер. Любознательный от природы  Виткевич в свободное от службы  время много читал, изучал алгебру, другие науки, хорошо овладел татарским, башкирским, персидским,  узбекским и казахским языками,  в дополнение к польскому, русскому, немецкому, французскому и английскому, которые он знал ранее. Общение с местными жителями, купцами и караванщиками, прибывавшими в Орск из Бухары и Хивы, давало ему хорошую языковую практику.[4]

Интересные воспоминания оставил о жизни И.В.Виткевича в этот период военный инженер, общественный деятель и писатель К.А. Бух, находившийся в это же время в ссылке в Оренбурге. Бух вспоминает в конце своей жизни: «...Он был назначен рядовым солдатом в Оренбургский линейный батальон, расположенный в Орской крепости. Родители его, должно быть, имели хорошие средства, потому что он всегда жил безбедно и ни в чем себе не отказывал. Достаточный и очень красивый при том мальчик понравился молодой жене батальонного командира и она приютила его у себя в доме, находя вероятно не без выгодным иметь такого постояльца. Родня Виткевича не ограничивалась посылкою ему денег, сосланному в полудикий край, надо было дать возможность кончить свое образование - они посылали книги. Живя на самой границе Киргизской степи, обильной всякой дичью, Виткевич пристрастился к охоте; набеги на нашу пограничную линию еще мало покорных тогда киргизов возбуждали тогда в пылком и впечатлительном юноше, по природе склонном к удальству, страсть к опасным экскурсиям из неприветливого Орска. Хорошо вооруженный, на лихом коне, он пускался в степь, знакомился и дружился с султанами киргизских кочевых аулов, изучал их язык, обычаи, нередко упреждал их помыслы на добычу в пограничных русских пределах, словом, сделался для правительства нашего полезным разведчиком о том, что происходит и затевается в степи.

 В 1829 г. известный немецкий ученый и путешественник Александр Гумбольд, обозревая Уральские горы, остановился проездом в Оренбурге, в Орской крепости. Ему случайно приготовлена была квартира в помещении Виткевича, потому что она всего более представляла удобства для отдохновения ученого путешественника, сам Виткевич был в степи. К изумлению своему Гумбольд увидел в скромной библиотеке, находившейся в одной из отведенных ему комнат, свое сочинение и другие книги, обличающие во владельце их просвещенную любознательность. Он спросил, чья это квартира и еще более удивился, когда ему сказали, что квартира и книги принадлежат солдату местного ботальона… Я застал Виткевича в Оренбурге в солдатской шинели и пожалованных галунах; ему было лет 25, он свободно говорил на татарском и персидском языках и был прикомандирован к Пограничной комиссии, начальником которой был генерал Генс. Находясь в постоянных сношениях не только с киргизами, но и с приезжающими в Оренбург торговыми людьми из г. Хивы, Бухары и Кабула и усвоив все их обычаи и обряды, он при поездках в степь одевался и снаряжался в путь по-азиатски, а в степи исполнял даже предписанные кораном, в определенное время обряды омовения и молитвословия, так что его там стали считать своим. В.А. Перовский оценил Виткевича, произвел его наконец в офицеры и когда представилась надобность послать в Кабул русского агента, выбор пал на него...». Бух симпатизировал Виткевичу и оставался дружен с ним на протяжении всей его жизни и виделся с ним в последний раз в Петербурге накануне загадочной трагической смерти Виткевича[5]

Тронутый необычной судьбой талантливого юноши, известный   немецкий  естествоиспытатель  и  путешественник Александр Гумбольд ходатайствовал о смягчении его участи перед военным губернатором. 13 ноября 1830 года Виткевич был произведён в унтер-офицеры, в 1831 – переведён в Оренбург и прикомандирован к Оренбургской пограничной комиссии, в которой состоял толмачем или переводчиком, исполняя нередко опасные поручения в казахской степи 23 апреля 1832 ему было присвоено звание портупей-прапорщика,[6] а генерал-губернатор В.А.Перовский назначил его своим старшим адьютантом. Служа в Оренбургской пограничной комиссии, Виткевич  совершенствовал знание восточных языков, по долгу службы общаясь со среднеазиатскими купцами и дипломатами и собирал информацию о странах Востока. Вся полученная от собеседников информация обобщалась в Оренбургской пограничной комиссии и докладывалась в МИД,  и на основе ее анализа вырабатывалась как тактика переговоров,  так и долгосрочная стратегия в отношении пославших посольство лиц.   В августе 1831 года он встречал афганского принца Ша-Заде и вел с ним и его сопровождающими переговоры о цели их прибытия в Оренбург и дальнейших планах, расспрашивал о родственных и деловых связях принца в Афганистане и Бухаре, о степени его влияния на политику государства, о чем и доложил в рапорте на имя председателя Оренбургской пограничной комиссии.[7]

В 1832 году в качестве переводчика Виткевич сопровождал путешествовавшего по краю немецкого ботаника Лессинга, проделав с ним путь от Орска до Гурьева.[8] Разъезжая по делам службы, Виткевич изучал обычаи и нравы казахов, татар, башкир, постигал законы ислама. Обладая хорошей памятью, он мог на память цитировать Коран целыми главами.

Осенью 1835 года председатель Оренбургской пограничной комиссии Г.Ф.Генс предложил Оренбургскому военному губернатору В.А.Перовскому направить И.В.Виткевича под соответствующим прикрытием в Хиву и Бухару для получения достоверных сведений о положении дел в этих ханствах. Перовский считал, что направление русского офицера в Хиву опасно ввиду явной враждебности хивинского хана к России и предложил командировать Виткевича в глубь казахской степи для разбора взаимных претензий между казахскими родами, «где пребывание его, в особенности на Сырдарье, может доставить нам полезные сведения и о странах Средней Азии».

Г.Ф.Генс разработал для Виткевича инструкцию, основные положения которой сводились к следующему: «Личными внушениями и советами направить ордынцев к преданности правительству, покорности законам и послушанию начальству… для успешнейшего принятия мер к упрочению спокойствия в самой Орде и для ограждения её от смущения со стороны внешних врагов… и притворных доброжелателей… Самое бдительное внимание обратить на слухи и сведения о Средней Азии». Виткевичу поручалось также найти и освободить оренбургского казака Степанова с женой, захваченных в плен разбойниками.

9 ноября 1835 года Виткевич с одним из торговых караванов, получив на расход по командировке 3 тысячи рублей, вышел из крепости Орской в степь и вскоре оказался в Бухаре. Известный востоковед Н.А. Халфин, занимавшийся изучением деятельности Виткевича, как дипломата, на основании документальных сведений о маршруте следования Виткевича утверждает, что тот и не намеривался задерживаться в казахских кочевьях, а сразу же устремился в Бухару, куда прибыл 2 января 1836 года. Сам же Виткевич впоследствии указывал: «…назначение моё ограничивалось пределами степи, но обстоятельства принудили меня проникнуть далее и побывать даже в самой Бухарии».

Находясь в Бухаре, Виткевич занимался сбором информации о положении в Средней Азии, взаимоотношениях между ханствами, об отношении их правителей к России, и о британских агентах, получил информацию о  конкретных интересах англичан к российскому приграничью, вел переговоры и  с  Куш-Беги  бухарского эмира,  настаивая на выдаче русских пленников, находящихся в неволе в Бухаре, а также обсуждал перспективы российско-бухарских отношений и торговли.

В Бухаре Виткевич встретил посланца афганского эмира Дост-Мухамед-шаха – Гусейн Али, которого сопроводил потом в Оренбург в апреле 1836 года, а затем в Санкт-Петербург в июле 1836 года. И. Виткевич составил карту в Хиву и Бухарию из Оренбурга. Карта эта была представлена императору Николаю I. В Санкт-Петербурге Виткевич был переводчиком во время секретных переговоров посланца афганского эмира с русскими властями, которые продолжались до мая 1837 года.

В 1837 году Виткевич был направлен через Тифлис и Иран с дипломатической миссией в Афганистан. В Иране он был принят русским посланником графом Симоничем, сторонником политики поддержки Дост-Мухаммед-шаха в его борьбе с англичанами, а из Тегерана Виткевич в сопровождении казачьего конвоя тайно направился в Афганистан. В Кабул русский разведчик и дипломат прибыл в конце 1837 года, где познакомился с А.Бернсом, возглавлявшим английскую дипломатическую миссию при дворе афганского эмира. О Виткевиче Бернс написал позднее, что он «вполне джентльмен, приятен, интеллигентен и хорошо информирован».  

Находившийся вместе с Виткевичем в Афганистане военный инженер генерал-лейтенант И. Ф. Бларамберг, вспоминает: «Никто из нас не узнал Виткевича, когда он, одетый афганцем, в большом белом тюрбане, из-под которого выбивались длинные густые черные локоны, пришел к нам в лагерь. Он до такой степени усвоил обычаи, привычки и язык афганцев, что даже персу и афганцу трудно было отличить его от своих… Он сообщил нам много интересных подробностей о своем путешествии из Герата в Кабул в сопровождении лишь одного голяма через Паропамизские горы, населенные дикими племенами гиссар, о пребывании в Кабуле, знакомстве с Бернсом и возвращении через Кандагар.»[9]

В начале января русский посланник посетил шахский дворец и передал свою верительную грамоту. Российский посол при личной аудиенции 21 апреля 1838 г. произвел крайне благоприятное впечатление на шаха и последний удостоил его чести стать постоянным собеседником. Виткевичу удалось склонить симпатии афганского эмира в пользу России вопреки противодействию А.Бернса. Кабульский правитель принял предложение российского посланника о союзе с Россией, гарантировавшем независимость и целостность Афганистана. 27 апреля 1838 г. Бернс вынужден был оставить Кабул. Однако успешные российско-афганские переговоры были прерваны под давлением правительства Великобритании. Британский министр Пальмерстон потребовал отзыва Виткевича, а также  и российского посла в Персии Симонича. Не желая обострения российско-британских отношений, Правительство России отозвало Виткевича из Кабула и отказалось признать заключенный им договор. Вскоре после этого Великобритания начала первую англо-афганскую войну, целью которой являлось свержение эмира Афганистана Дост-Мухамед-шаха.

1 мая 1839 г.  с обширным архивом И.В.Виткевич прибыл в Санкт-Петербург и поселился в гостинице «Париж» на  Малой  Морской улице.
Утром  9 мая Виткевич был обнаружен в своем номере застреленным,  а привезенные им из Афганистана бумаги бесследно исчезли.[10]

Через 80 лет после гибели Ивана  Виткевича  профессор Военной Академии Генерального штаба генерал-майор П.Ф. Рябиков написал о нем: «Выдающейся по смелости и собранным сведениям была командировка в 1837 г. прапорщика  Виткевича …. Задача, поставленная ему, заключалась в указании проникнуть в Кабул и Персию с тем, чтобы разузнать планы этих государств в случае нашего похода в Хиву. После целого ряда опасностей и рискованных положений  Виткевич  проник в Кабул, откуда и привез много весьма ценных сведений.».[11]